Она допустила только одну маленькую ложь: она знала адрес подруги, но в остальном говорила правду.
– И что нам теперь делать? Ехать до Каширки, определять, где останавливается последний вагон и в какую сторону ехать, а потом отсчитывать остановки?
– Если вас не пугает перспектива полночи искать дом, в котором живет моя подруга, то давайте, трогайтесь.
С минуту Максим при свете уличного фонаря рассматривал безмятежное лицо Наргиз, потом глубоко вздохнул:
– Я знал, что от вас будут одни неприятности.
«Мерседес» плавно тронулся с места. Когда они проезжали по Кутузовскому проспекту, Максим заговорил вновь:
– Ваш муж не будет против, если вы переночуете у меня? Надеюсь, он не заявится завтра утром и не перережет мне горло?
– Не пугайтесь, у меня нет мужа.
– Уже легче. Я должен был догадаться, что у такой независимой особы, как вы, не может быть мужа.
Голос Наргиз, когда она заговорила, прозвучал так же насмешливо, как и голос ее спутника:
– Я должна оскорбиться?
– Ни в коем случае. Это скорее комплимент.
– В таком случае не вполне заслуженный. Я была замужем.
– Вот как! И надолго его хватило?
– На три года.
– Не мало.
– Да, особенно если учесть, что за эти три года успели родиться двое детей.
Максим не скрывал изумления, он так резко обернулся к ней, что едва не въехал на обочину.
– У вас есть дети? Сколько же вам лет?
Наргиз громко рассмеялась.
– Больше, чем вы думаете. Мне уже двадцать восемь. Но я нисколько не удивляюсь вашему удивлению. Я сама до сих пор поражаюсь этому, никак не могу привыкнуть к мысли, что у меня есть дочка и сын, которым уже пять с половиной и четыре годика.
– А я достиг тридцати шести лет, и у меня нет ни жены, ни детей.
– Вы говорите об этом с сожалением.
Он не ответил – не захотел или не успел: они подъехали к красивому шестиэтажному дому, построенному еще в сталинские времена. Загнав машину в гараж, они пешком поднялись на четвертый этаж.
Квартира, в которой жил Максим, поразила ее. Она уже имела некоторое представление о нем, и это ее представление никак не вязалось с тем, что она увидела. Войдя вслед за Максимом в гостиную, она невольно остановилась у порога. Перед ней была неприлично большая комната, в которой доминировали белый и черный цвета, стекло и пластик. Белые стены украшали картины с черными квадратами, треугольниками, параллельными линиями и непонятными черными кляксами. С потолка свисал большой белый полупрозрачный шар, словно сотканный из паутины. Черно-белая кожаная мебель, светильники причудливой формы, на высоких окнах бархатные занавески цвета ночи, а на полу удивительно белоснежный пушистый ковер. Здесь, несомненно, хорошо поработал дизайнер.
– Нравится? – полюбопытствовал Максим, заметив, какое впечатление на нее произвела эта огромная комната.
– Нет, – очень медленно проговорила Наргиз.
– Разве? – Он усомнился в ее искренности. – А мне показалось, она произвела на вас впечатление.
– Не отрицаю, очень стильно, элегантно, но это не вы.
– Как это?
– Вы наверняка слышали, что по внешнему виду и внутреннему убранству жилья можно с большой точностью судить о характере его хозяина. Судя по этой комнате, ее хозяин молодой преуспевающий мужчина, самоуверенный, высокомерный, эгоистичный, прислушивающийся только к собственным желаниям и страстям. Сибарит, гурман, эстет.
– Вы хотите сказать, что я не такой.
– Нет, не такой.
Он вдруг весело засмеялся. Подвел гостью к высокой двери в другом конце коридора, открыл ее и спросил:
– Я вот такой. Правда?
Комната значительно меньших размеров, чем гостиная, была выдержана в нежных пастельных тонах и дышала уютом. Напротив окон, перед красивым камином, стояли широкий диван, обитый золотистой кожей, и два кресла. Обивка мебели чудесно гармонировала с диванными подушками и резьбой, украшающей камин. Толстый персидский ковер на полу покрывал паркетный пол, а завершал общую картину небольшой квадратный стол в углу комнаты.
– Да, правда, на сей раз это вы.
– Вы предпочитаете остаться в этой комнате или в зале?
– У вас есть еще одна комната, – напомнила Наргиз.
Он пристально посмотрел на нее.
– Откуда вам это известно? Вы ведь у меня в первый раз.
Наргиз не растерялась. Она заметила свою оплошность, но продолжала говорить спокойным голосом:
– Я заметила еще одну дверь, когда шла по коридору. Она слева и не может вести ни на кухню, ни в ванную, ни в туалет. Они, насколько я знаю, в таких домах находятся подальше от гостиной и спальни.
– А вы часто бывали в таких домах? – сомнение все еще звучало в его голосе.
– Я жила в таком же доме, когда училась в университете, только на Ленинском проспекте.
Наргиз говорила правду. Она действительно больше года снимала комнату у пожилой вдовы известного академика. Квартира была так же трехкомнатной, и расположение комнат аналогичным.
– Вы окончили МГУ? – догадался Максим.
Наргиз кивнула.
– Факультет журналистики.
– Поступить на этот факультет всегда было непросто.
«Не более чем поступить на факультет городского хозяйства института управления», – хотела сказать Наргиз, но промолчала.
– Мне просто повезло.
– Вы скромны.
– Вы считаете это достоинством?
– А вы нет? – вопросом на вопрос ответил Максим.
– Далеко не всегда. Чаще проявление скромности есть не что иное, как скрытое, завуалированное желание получить похвалу. Ах, вы так скромны, так застенчивы!
– Надеюсь, это не про вас?
– Нет, не про меня.
– Я могу продолжить свои расспросы?
– Смотря о чем. Впрочем, я отвечу на все: как-никак вы сегодня выступили в роли моего спасителя.
– Ловлю вас на слове. Кстати, если хотите, можете воспользоваться ванной комнатой, а я пока приготовлю кофе.
Когда Наргиз вышла из ванной, кофе был готов и разлит по чашкам.
– Присаживайтесь.
Она села на предложенный стул и жадно отпила горячую ароматную жидкость.
– Очень вкусный. У меня такой не получается.
– Я вас научу. Хотите?
– Конечно.
– Что ж, у нас впереди много времени. Кстати, вы надолго в Москву?
– Еще не знаю. Это зависит от Чингиза и … – от того дела, который мне поручили, чуть не сказала она.
– И… – подтолкнул Максим.
– От моего желания, – быстро нашлась Наргиз.
– Ваши дети здесь, с вами?
– Нет, они остались дома, в маленьком, богом забытом городке.
– Как же после МГУ вы оказались так далеко от столицы?
– Я бы охотно осталась в Москве, тем более что меня приглашали работать в «Московский комсомолец», но родители… Они как раз тяжело болели – сказывался возраст, и я не могла оставить их одних. Потом замужество, дети. Москва, казалось, осталась в далеком прошлом. Но после семи лет вдруг подумала: если не сейчас, то навсегда застряну в этом болоте. И вот я здесь.
Максим слушал с искренним вниманием. Когда она замолчала, он задал следующий вопрос:
– Вы давно знакомы с Чингизом? Он ваш родственник?
– Нет, мы познакомились несколько дней назад в поезде, когда ехали в Москву.
Максим озадаченно посмотрел на свою гостью.
– И он так сразу пригласил вас работать в свой банк? Не очень на него похоже. Обычно он предварительно наводит справки, изучает рекомендации и, пока не узнает всю подноготную человека, ни о каком приеме на работу не может быть и речи.
– Вы считаете, что такой подход всегда оправдывает себя?
– Что вы хотите сказать?
– Что никакие рекомендации, никакие досье, личные дела не заменят живого общения с человеком. Твои бумаги могут быть в идеальном порядке, но очень скоро окажется, что нутро у тебя гнилое, что доверять тебе нельзя и что ты готов за три серебряника предать кого угодно, включая своего благодетеля.
Наргиз говорила тихим ровным голосом, лениво попивая кофе. Максим вряд ли мог заподозрить, что она зорко следит за ним из-под полуопущенных ресниц, отмечая про себя, как меняется выражение его лица, глаз. Кажется, ее слова произвели на него впечатление. Он стал задумчив, рассеян.