Прошло не больше трёх секунд. За такое незначительное время в душе нашего героя произошло столько перемен, что он вдруг во всём переменился. Думать о предстоящих занятиях для него казалось теперь глупым, лишним, ничтожным, по сравнению с тем, что он сейчас пережил и через что ему предстояло пройти после. Он окончательно забыл про то, куда только что так быстро мчался. В сердце томилось волнение.
– Ничего, – вдруг прозвучал осуждающий, но нежный, чистый голосок в ответ на давно уже, три секунды назад – а, если быть точнее, целую вечность – забытую Колей реплику. Он вздрогнул, по рту и шее прошла лёгкая судорога, помешавшая сначала что-либо говорить, а тело вмиг покрылось приятными мурашками. – С кем не бывает! – пытаясь пошутить, но жмурясь от боли после падения, сказала девочка.
– Вы… Ты… Ты не-е… не ушиблась? – неожиданно для себя стал заикаться Труфин. «Вот ещё не хватало, соберись!» – думал он, но не знал, что и как делать дальше. Сердце начинало колотиться с неимоверной силой, и чем дальше, тем чаще, пытаясь что-то испуганно или радостно выкрикнуть всем людям на земле.
– Конечно, ушиблась! Тут же лёд! – с досадой проговорила она. Уже не глядя на него, она стала слегка тереть коленку и делать усилия, чтобы встать.
– Давай, помогу! – вдруг прозвучали слова, напугавшие самого Колю. Не понимая, что сейчас будет, и не ручаясь за свои действия, он подал руку незнакомке. Та посмотрела на школьника своими лучистыми глазами, от удивления подняла чёрные брови и на секунду улыбнулась незнакомцу. Каждая такая секунда откладывалась в памяти Коли, как несмываемые пятна краски на белой бумаге.
– Спасибо, – ответила девочка, немного смутившись, – я сама…
Она попробовала привстать, а Коля немного замялся. Наконец, он сообразил перехватить её руки и сделать дело самому (откуда появилась эта скорость мыслей, ему не свойственная, он не мог понять; мыслил он совсем не так, как прежде). Не успел он разобраться в своих действиях, как взял её хрупкие, не знавшие усилий руки, нежно сжимавшие теперь его руки. По телу Коли пробежала мелкая дрожь, когда он поднял на ноги прелестную школьницу. Она с благодарностью и удивлением посмотрела на него и робким движением руки поправила чёрные волосы, заслонившие её румяные от холода щёки, то и дело вспоминая о больной ноге.
– Спасибо! Ух…
– Больно?
– Конечно!
– Слушай, ну, извини, пожалуйста…
– Да ничего страшного! До свадьбы заживёт. Поболит немного и всё.
Коля взял рюкзак, упавший с неё на землю, и чуть не подал его обратно в руки случайной знакомой. Он вдруг осознал, что не уверен в своих действиях, что будто не он управляет собой, но предложил девочке сесть на скамейку в двух шагах от выхода из школы. «Что будет дальше?» – подумал он, и, держа в одной руке её руку, а в другой – рюкзак, посадил её и случайно заглянул девочке в лицо, но тут же, стыдясь чего-то, потупил глаза. Новая мысль вдруг вскочила в его голове, и он не успел подумать о том, была ли она правильной или лишней:
– А… Как же ты до дома дойдёшь?
– Да как-нибудь уж дойду…
– Может, тебя проводить?
«Вот дурак! Что я говорю?» – сказал про себя Коля, пугаясь неизвестности.
– Ой, да не надо! – засмущалась она. – Я сама дойду! Не стоит.
– Нет, ну… – «Заладил! Ну, ну… Баранки гну! Сама говорит, не надо! Чего я лезу-то?» – это ж я тебя сбил, всё-таки давай провожу, а то… неудобно!
«Молодец! И что теперь будет? Ещё и сердце… Надо успокоиться, но как?» – уже почти в панике подумал он.
– Ладно, спасибо, – улыбнулась она после паузы и немножко прищурила от улыбки нежные играющие светом и теплом глаза, – я тут недалеко живу: вон там, через дорогу.
– Отлично! – «Да, конечно, лучше не бывает! Ну и влип же ты! Выкручивайся теперь», – Давай, возьму, – «Как же её…» – Обопрись-ка!..
– Хорошо…
– Вот так, – он взял её руку, боясь внезапной ошибки. В своём воображении он уже сам падал на лёд, а рюкзак улетал на пятый этаж соседнего дома. Всё шло как нельзя лучше, но это будто предвещало что-то страшное и нелепое. Казалось, это должно было обязательно произойти через мгновение. Руки начинали дрожать, а Коля не знал, куда их девать. Ум его не слушался.
– Уфф…
– Осторожно, поднимаемся… Молодец! Не больно?
– Нет, нормально. Встать могу, значит, не всё так плохо.
Повсюду на круглых сугробах драгоценными камнями сверкали звёзды, переливаясь в лучах дневного света. Ветви деревьев были покрыты снежным слоем, спадавшим с них при малейшем прикосновении. На одну из веток сел воробей и, радуясь солнцу, стал изо всех сил чирикать, будто в этом звуке заключался смысл его жизни. Такой умиротворённой природой можно было любоваться вечно, но ведь и другое солнце, такое же тёплое и манящее, светилось теперь рядом с нашим героем. Он вёл под руку свою спутницу, пытаясь отвлечься на снеговика, стоявшего неподалёку с поднятой рукой из упавшей ветки и одобрявшего всё, что происходило вокруг. Коля правой щекой иногда ощущал щекотное и в то же время приятное прикосновение мягких волос пострадавшей девочки, заставлявшее его несколько раз вздрагивать, и пытался придумать, что сказать и как не сглупить. Неловкое молчание не могло продолжаться долго.
– А ты тоже в этой школе учишься? – прервала она задумчивость Коли и тем же спасла его.
– Да… В восьмом «А»…
– О, а я в восьмом «Б»! – с наивным восторгом ответила она.
– Здорово! – ответил он и сам не понял, почему это хорошо или почему это не должно быть хорошо, притворяться ли, что он этого не знал, или сказать, как есть. – Я новенький, недавно сюда перешёл.
– Ясно. А почему?
– Да просто там… шестидневка, второй язык, да и ехать дальше. А ты здесь с первого?
– Да. Вряд ли переходить буду, если только переедем. Но мне кажется, не должны. Уф… Побаливает… Нам туда!
Коля вдруг во время её ответа повернул голову и вблизи посмотрел на неё вместо того, чтобы вглядеться туда, куда она показала. Его поразила необыкновенная естественность и простота в её лице. Не было никаких густо накрашенных ресниц, бросающейся в глаза тёмной туши или помады, которые всего лишь притягивают к себе внимание, но редко улучшают уже существующую красоту. Было похоже, что её волосы тоже от рождения носили такой дивный цвет, тёмный и в то же время кажущийся светлым от прикосновения солнечных лучей. Он не ошибся. В движениях незнакомки было что-то настоящее, непридуманное. Единственным искусственным украшением были маленькие сверкающие жемчужные серёжки, которых почти не было видно из-за густых волос. Коля боялся засмотреться: несколько раз поворачивал голову в её сторону, а затем старался скрыть своё внимание.
– Что?.. – спросила она, поймав на себе его странный взгляд, после того, как они перешли дорогу.
– А, ничего… – опять смутился Коля и вдруг слишком заметно нервно сглотнул. Они помолчали.
– Кстати, ты же куда-то спешил?
– Куда? – испугался он неожиданного вопроса.
– Ты… бежал куда-то.
– Бежал? А! Точно! Да ладно, я не так уж и опаздываю, – зачем-то начал оправдываться Коля, хотя не успел сообразить, правда ли это. – Я… на гитаре учусь играть… Как раз на курсы шёл.
– Ого! Правда? – заинтересовалась она, и её глаза заиграли нежным светом.
Труфин снова посмотрел в них и чуть не забыл её вопрос. Наконец, он улыбнулся и нашёл в себе силы ответить ей прямо в глаза, но после первого же слова опять отвёл взгляд вперёд:
– Да. Уже год занимаюсь, мало что умею, но пытаюсь, по крайней мере.
– Интересно. Я просто сама в детстве училась на флейте. Правда, многое уже забыла. А на гитаре сложно?
– Ну, как сказать… Научиться можно. Главное – понимать, что сыграть хочешь, и чувствовать мелодию. А так, наверное, легко, – начал было говорить Коля, но, именно когда тема разговора стала многообещающей, они подошли к дому незнакомки.
– Вот здесь я живу! Тут на первом этаже, так что дальше сама доберусь. Спасибо большое, что проводил!
– Да не за что… Ещё раз извини, – начал мямлить Коля по поводу уже давно забытой обиды, но казавшейся ему до сих пор не прощённой.