В умирающей деревне даже в гости люди перестали друг к другу ходить. Тем не менее складывающаяся ситуация требовала немедленного разрешения, и как-то само собой у бани появился стол, сам собой, хоть и не скатертью, покрылся газетами, появилась немудреная снедь.
Даже оделись по-другому. Варьку в платье никто отродясь не видел, а Егорша сверкала синими, ставшими вмиг яркими, глазами из-под Павлово-Посадского платка.
Как водится, выпили. И за обсуждением выделения самогона, а главное, необходимого его количества на общественные нужды, выпили больше, чем требовалось бы Геологу для выполнения производственных задач на ближайшие пару месяцев, а совместный обед из дружеских посиделок плавно перерос в производственную склоку. По всему предсказуемо выходило, что никто ни копать, ни делиться самогоном не хочет.
– Нет, вы нашу долю отмерьте по готовности, а так – нет.
– Эк чего удумали – робота самогоном поить.
– Медведя куда не шло (видно не осталось незамеченным, как переговорщик намахнул под шумок пару рюмок), но робота-то как?
– Варька, хорош медведю под столом подливать, я все вижу.
– А что капусту никто не ест?
– Хорошо бы поле у реки под картошку распахать. Там всем хватит: и еда, и на самогон.
– Дык, пусть и распашут, вон медведя запрягут, гы-гы-гы.
– Так там не только пахать, там уже корчевать надо, лес стоит, уже лет двадцать как ничего не сажали.
– Так медведь пусть и корчует – известный специалист.
– Варька, хорош подливать.
– О! Картошечка!
– Пахать и подливать, тьфу, оговорился, чтобы корчевать, топливо нужно, а у вас снега зимой не выпросишь.
– Как не выпросишь, берите, сколько хотите.
– Сольцы передайте. Что, краев не видишь?
– Варя! Оставь медведя.
– Да, баловство это.
И когда веселье достигло своего апогея, обнажив души, участники захотели музыки и танцев. Невесть откуда, с ловкостью фокусников, братья извлекли балалайку, предложив Медведю сплясать.
Медведь недружелюбно рыкнул, и, прихватив уполовиненную «четверть» неведомо на чем настоянного самогона, заткнутую кочерыжкой, ушел, закончив переговоры.
– Поговорили, – подвела итог Варька, провожая взглядом пошатывающегося мастера нейролингвистического программирования, – Да он пьяный, что ли?
***
Ранним утром кузнеца разбудил разгорающийся явно женский конфликт. И когда разговор на повышенных тонах готов был перейти в ультразвук, стало ясно, что пора вставать.
Общение женщин в деревне и в спокойном-то состоянии может напугать непривычного к сельской полемике человека, а уж если затронуты интересы… Стоит отметить, что недовольство оппонентом может копиться, годами сдерживаясь, давя в себе раздражение, аккумулировать обиды и выстрелить неожиданным образом в самый непредсказуемый момент. И никого не удивит то, что спусковым крючком послужил мизерный, по сути, инцидент, песчинка, перевешивающая чашу весов из состояния равновесия на темную сторону темноты в глазах и заламывания рук.
А интересы как раз были затронуты. Варька и почему-то робот Геолог сцепились в неравной утренней схватке. Следуя незамысловатой Варькиной логике, робот, собирая общественный топинамбур и лопух, покусился на частный Варькин земляной надел, память о котором испокон веков глубоко хранилась в Варькиной голове.
Удивительно было то, что робот демонстрировал как бы небольшую истеричность, поддерживая накал дискуссии. Варя, услышав много нового о себе, пыталась эмоциональностью компенсировать отсутствие богатого словарного запаса, свойственного электронной памяти, но проигрывала даже здесь, на исконном человеческом поле.
– Их так придется водой отливать, – задумчиво в никуда сказал Кузнец, – как бы уже Варю в бане оперировать не пришлось.
– Не придется, не отливать, не оперировать, – незаметно подкрался Гамлет, – запреты и блоки сработают. Безопасность белковых форм жизни превыше всего… ЭЭЭЭ!
Робот, вцепившись Варьке в волосы, остервенело, под дикие крики, таскал ее по зарослям лопуха.
***
– Ну что там, запреты, интриги, расследования? – Гамлет, Кузнец и дед Михаил собрались после долгой диагностики на небольшое производственное совещание.
– Белковая жизнь больше не священна? – продолжил свою мысль Кузнец.
– Волноваться не о чем, – бодро отрапортовал Гамлет. Собственно, он и проводил диагностику. – Никого же не убили. Как я раньше и подозревал, в результате несанкционированных попаданий высокоскоростных предметов высокой плотности, но небольшой массы, произошло резонансное повреждение электронных блоков. В результате поврежден блок логики, и нарушены приоритеты блоков долговременной и кратковременной памяти. Все происходит на фоне повышенной эмоциональности, связанной с тем, что приходится использовать топливо недостаточной очистки. Сивушные и эфирные масла, метил, фурфурол и легион грязи, присутствующей в вашем самогоне, подействовали на исследуемый объект, как… Ну, чтобы для белковой формы жизни было понятней, как гормональный взрыв. Функционально – это все еще Геолог, но эмоционально – глубоко внутри нарушилась совокупность морфологических и физиологических особенностей хоть и механического, но организма. Что бы вам было хоть как-то понятно – у личности появился пол, хотя пока и без определяющей роли, связанной с процессом оплодотворения и размножения.
– Этак теперь раз в месяц и на улицу не выйдешь? – что-то там для себя понял дед Михаил. Не надо было Варьке медведя трогать.
Старая, ржавая бочка, с треском расплющившаяся о стену бани, была ему красноречивым ответом.
***
– Что мы имеем на сегодняшний день? – импровизированное собрание начал почему-то Кузнец, поскольку бригада роботов затихла в углу бани и признаков жизни не показывала, экономя энергию, а дед Михаил остался снаружи, так как места в парилке уже не было.
– Общественный самогон гнать так и не начали, Переговорщик съехал по синей теме и терроризирует население, а Геолог, выкопав весь топинамбур, демонстрирует нестабильное поведение и цветы выращивает вместе с Егоршей. Белковым формам жизни, как вы говорите, находиться в деревне стало просто опасно, – продолжил кузнец, – Что происходит? И самый главный вопрос, который уже давно нужно было задать: а что вообще вы здесь делаете?
– Да объяснял я уже, – забубнил из угла Гамлет-ремонтник, – ваш суррогатный самогон непредсказуемо действует на неокрепшие наши биоэлементы, рассчитанные на работу на чистом этаноле. В результате сбои и нарушения запретов. Интоксикация. Когда будет чистый спирт, что не повреждено, восстановится, и все встанет на свои места.
– А вы думали, мы тут меды распиваем? – едко не удержался дед.
– Нужна ректификационная колонна, в крайнем случае, аппарат с дефлегматором или материал для изготовления, – продолжил Гамлет, – в деревне ничего подобного нет. Все перерыли. Подойдет листовая медь, алюминий или нержавеющая сталь. Ваши чугунки, бидоны и водопроводные трубы, я даже не знаю… Высокое содержание посторонних продуктов брожения – это, собственно, и есть причина сбоев.
– Так давайте с Медведем вашим в город на ярмарку поедем, выступать будем, заработаем денег, купим не то что медь, сразу готовую колонну, качество – закачаешься. В цирк его еще можно продать, в ресторан поднос на входе держать, – не унимался дед, но никто на него внимания уже не обращал.
– Дык давайте по несколько раз перегонять, и первые сто грамм в мусор, – голос Егорши был тих, но грянул громом из-за незамутненности и простоты решения, – Для себя я только так и делаю, не менее трех раз, это не то что у остальных – ацетон готовы пить.
– Ах, ты старая ведьма! – никто не заметил бесшумно подошедших Баклушиных, слышавших только конец фразы, но скорых на выводы, – Вот ты как, оказывается, делаешь.