Уход был болезненным и не обошелся без скандала: Коля никак не мог поверить в решимость жены. А Любава решилась и ушла к своей двоюродной сестре, с которой была очень дружна, попросив разрешения пожить, пока не решит проблемные вопросы, на что сестра с мужем адекватно отреагировали, предоставив такую возможность на неограниченное время. Любава попросила их по возможности не посвящать об изменениях в её жизни других родственников, так как хотела цивилизованно и окончательно во всём разобраться и расставить по местам.
В этот период у Шугалевич произошли некоторые изменения и в профессиональной деятельности: работая учителем в одной из городских школ, у неё появились новые обязанности и дела. При этом Любава не могла в самых общих чертах не посвятить в личностные проблемы своего руководителя – Анну Петровну – мудрую и порядочную женщину с большим жизненным опытом и здравым взглядом на жизнь, – на что та оказала соответствующую моральную поддержку и предложила отвлечься благодаря, в том числе, внезапно «свалившемуся» на них новому делу, связанному с внедрением профильного образования в старших классах в сотрудничестве с ВУЗами города. Любава начала упорно отказываться, объясняя свою позицию тем, что всё это не связано непосредственно с её основной работой, что она не является большим специалистом в естественных науках (а ей предстояло сотрудничать в представительстве медицинского института, создавая совместные комплексные программы и учебные планы по химико-биологическому профилю предметов) и боится подвести руководителя. В итоге коллеги договорились на том, что Шугалевич выполнит один из этапов, так как там нужны были в большей степени дипломатические качества и общепедагогические знания, а дальше будет видно. Руководитель заочно представила Любаве «группу товарищей» из института, дав краткую характеристику каждому из трёх человек (среди них была одна женщина и двое мужчин), с которой ей предстояло сотрудничать в институте, снабдив необходимыми контактными телефонами.
Любава довольно долго оттягивала свой первый визит в институт с указанным поручением. С ней стали твориться непонятные вещи: то внезапно начиналась какая-то «ломка», то накатывали воспоминания о беспечной юности, в которой присутствовали друзья из указанного ВУЗа, то её внезапно охватывало загадочное волнение. Причины этих явлений девушка тогда объяснить не могла. Но наконец в один из субботних дней она собралась с мыслями и заехала в место назначения. Встретившись там с человеком по имени Зенон Мартынович, с которым ей непосредственно предстояло взаимодействовать, Любава кратко оговорила сроки и условия выполнения ею своей части задания и гордо удалилась, поскольку указанный мужчина хоть и обладал симпатичной внешностью, но участнице проекта не понравился, прежде всего, высокомерно-амбициозной манерой общения, оценивающим взглядом, который он и не стремился скрывать. Это было свидетельством того, что Зенону Мартыновичу Любава тоже с первого взгляда не приглянулась, точнее приглянулась, но с противоположным эффектом. Надо заметить, что по слухам указанный мужчина еще и являлся фаворитом великовозрастной начальницы молодой учительницы.
В понедельник Шугалевич предстала с докладом перед Анной Петровной. Женщина осмотрела свою подопечную с ног до головы, прищуривая то один глаз, то другой, и спросила:
– Как прошла встреча в институте?
– Если честно, – Любава скривила губки, – не в восторге от одного субъекта.
– А что так? Я знаю, о ком идёт речь? – Анна Петровна усмехнулась и покивала головой.
– Слишком самоуверенный в своей неотразимости и заносчивый тип, – Любава тоже покивала головой.
– Я догадываюсь, о ком ты. Он мне, кстати, тоже звонил и задал странный вопрос: «Аня, кого ты мне прислала? Что у тебя там работают девушки из кабаре?», – женщина усмехнулась, – после чего мне долго пришлось этому субъекту рассказывать о твоих деловых и душевных качествах. В итоге он произнёс: «Ладно, посмотрим». В свою очередь мне хотелось бы узнать, к чему Зенон ввернул это слово «кабаре». Я у него об этом не расспросила.
– Теперь мне стало понятно, почему я произвела на этого Зенона «неизгладимое» впечатление, – Любава усмехнулась, – дело в том, что я на встречу в институт прибыла прямо с танцев в сапогах-ботфортах, в обтягивающей кожаной юбке и с вызывающим макияжем.
– Теперь мне понятна реакция Зенона, – Анна Петровна чему-то ухмыльнулась в задумчивости, потом улыбнулась и продолжила, – надеюсь, на следующую встречу ты явишься в обличье обыкновенной белорусской учительницы.
Шугалевич, выполнив свою часть работы, которую следовало отнести в институт для объединения с общей концепцией программы, откладывала свой визит на последний момент, и пошла только перед тем, когда Зенон должен был уехать недели на две в столицу по делам, тянуть было дальше некуда. Вторая встреча с Зеноном тоже не обошлась без курьёзов. На этот раз Любава была одета и причёсана в обычном и привычном ей деловом стиле, как и следовало на работе, практически без макияжа, разительно отличаясь от своего предыдущего «образа». Встретив Зенона Мартыновича, стремительно идущего по коридору третьего этажа главного корпуса института, молодая учительница по ходу поздоровалась с ним, следуя в кабинет, где размещалась остальная команда, на что мужчина дежурно ответил, а затем что-то сообразив, отойдя на значительное расстояние, едва не чертыхнувшись и чуть не свернув себе шею, резко повернулся и удивлённо посмотрел вслед Любаве, которая подумала: он к тому же ещё и придурок. Оказавшись через некоторое время в кабинете на кафедре с другими участниками команды Шугалевич решила: слава Богу хоть с этими повезло. Но тут любопытство Зенона взяло верх. Он вскоре тоже присоединился к прочим и во время разговора как-то странно стал посматривать на Любаву. Взгляд мужчины уже не сквозил надменностью. В нём, напротив, появились искорки уважения и любопытства и даже каких-то тайных мыслей.
Встреча закончилась обменом проектами для дальнейшего изучения и договорённостью встретиться в следующий раз через две недели, после возвращения Зенона из командировки.
Такая встреча по прошествии времени состоялась. На ней Любава не знала куда деть себя от взглядов мужчины, о котором можно было сказать, что за две недели разлуки тот чуть не умер от тоски. Молодая учительница после этого мероприятия впервые за прошедшее время задумалась о своей личной жизни и о месте мужчин в ней.
В это же время Анна Петровна, поблагодарив всех за хороший результат, маялась мыслью о том, кто же из институтских преподавателей будет реализовывать программу в школе на практике уже в следующем учебном году в качестве преподавателя спецкурса. Директор очень хотела, чтобы это был Зенон Мартынович, видя в нём определённый потенциал, но тот хотя и не высказывал категоричного отказа, с ответом не торопился. Таким образом, прошло около четырёх месяцев, в течение которых общение между Любавой и Зеноном переросло в разряд коллегиально-приятельских. Поэтому Анна Петровна попросила свою подопечную попробовать уговорить Зенона, тем более, что та неоднократно по просьбе руководителя, находясь в институте, «невольно» поприсутствовала на его занятиях со студентами и отметила довольно выдержанную, разумную и в то же время демократичную форму общения. Любава также узнала, что Зенон был одним из их любимых преподавателей, что в некоторой степени позволило и ей посмотреть на указанного «типа» немного с другой стороны.