Эта уже хорошо знакомая ему в комнате обстановка несколько успокоила Акима, однако некоторое время еще он продолжал стоять с включенным светом, прислушиваясь: не возникнут ли какие=нибудь таинственные и подозрительные звуки.
Но нет все было так, как оно и должно было быть – из соседней комнаты все также доносился беспорядочный храп местных водил. И в этом причудливом оркестре Аким услышал один через равные промежутки времени с присвистом солировавший детский жалобный храп, принадлежавший, как догадывался Аким, Степану Игнатичу. «Ага! Не ушел, – подумал Аким с улыбкой на лице о молоденьком водителе старенького газончика. – Решил на всякий случай здесь переночевать.» Бледный-бледный … «– гм – м … вот так вот наговорят тебе чёрт знает чего – и снится потом дрянь всякая».
Потушив свет, Аким вновь забрался под одеяло и, закрыв глаза, стал неподвижно лежать под ним, отгоняя от себя все эти непрошенные видения.
Но пробежало всего несколько минут и стало очевидным, что сон уже не вернется к Акиму. Теперь он лежал просто так, стараясь не смотреть больше в направлении окна.
Но еще через минуту-другую, казалось, что-то позвало Акима посмотреть туда в сторону окна и глаза сами отыскали там это нечто, которое выходило на залитую лунным светом поляну. И Аким почувствовал, как липкий холодный пот стал быстро покрывать его тело: какая-то мерзкая рожа с длинными мохнатыми ресницами, хорошо видимая теперь при усилившемся лунном свете, снова прильнула к оконному стеклу. На этот раз все было слишком очевидным – ведь Аким совсем уже не спал.
И это осознание неизбежности происходящего помимо его воли незаметно погрузило Акима в состояние глубокого транса. Не смея даже шелохнуться, он тупо и неотрывно смотрел теперь в сторону окна и со стороны могло показаться, что человек этот лежавший на койке давно умер, но ему забыли прикрыть глаза.
Так оставаясь неподвижным в полузабытьи Аким пролежал ещё некоторое время, пока эта мерзкая рожа, очевидно удовлетворив своё любопытство, неожиданно не отпрянула от окна и мгновенно не растаяла за полосой лунного света.
После исчезновения «Сатаны» Аким медленно стал приходить в себя – здравый смысл начал подсказывать ему, что там за окном не было ничего, что могло бы держать его в напряжении. Где оно было теперь это нечто и было ли оно вообще? Ответ на это можно было найти только там за окном.
Призвав себя к мужеству, Аким не теряя ни минуты вылез из-под одеяла, быстро оделся и, бесшумно открыв дверь, вышел в соседнюю комнату, где на кровати, предназначавшейся для него, свернувшись калачиком, спал Степан Игнатич: «бледный-бледный …».
Осторожно, стараясь не зацепить ногой какую-нибудь из раскладушек, пересек Аким по-диагонали и первое более просторное помещение и вышел наружу – Ох!.. – набрал он полную грудь чистого воздуха и, сбежав вниз с небольшого крылечка, сразу же повернул за угол барака, куда должно было выходить окно из его комнаты.
Янтарная луна все еще висела над поляной, прилегавшей к барачному строению. Прижимаясь спиной к бревенчатой стене, Аким осторожно бочком стал продвигаться к своему окну, останавливаясь через короткие промежутки времени, чтобы прислушаться к возможным подозрительным звукам, могушим исходить от этого нечто. Но ничто в данный момент не говорило о присутствии каких-нибудь «сатанинских» сил.
А вот и оно – это окно! Аким прильнул лицом к стеклу: и в туже секунду с содраганием во всем теле он почувствовал, как кто-то большой и сильный надвинулся на него сзади. Одновременно с этим он ощутил и чье-то тёплое дыхание у себя на затылке.
Все это было так неожиданно и так дерзко, что Аким всего лишь несколько минут назад развеявший в себе глупые страхи, теперь застыл в ожидании чего-то ужасающего: омерзительные картины одна страшнее другой мгновенно пронеслись перед его глазами. Кровь, казалось, начала застывать в его жилах и ни один мускул не дрогнул в его теле. Казалось, ещё чуть-чуть, ещё немного и у Акима наступит помутнение рассудка.
Но в этот момент за спиной Акима раздалось громкое конское ржание!
Резко обернувшись, он увидел вытянутую по направлению к нему голову жеребёнка: большие выпученные глаза, казалось, весело смотрели на человека из-под длиннющих лохматых ресниц, а широко раздувавшиеся ноздри выпускали в лицо Акиму тёплые клубочки пара.
Пораженный увиденным Аким замер у окна, все ещё не веря своим глазам. А жеребёнок вновь весело заржал– и толстые оттопыренные его губы обнажили ровный ряд огромных белых зубов.
Да, теперь не было никакого сомнения: вот он виновник его недавних страхов. Аким невольно улыбнулся, а жеребёнок, дружелюбно прижав его к стене, вновь неожиданно заржал: знакомство состоялось – нет это не хозяин. Качнувшись на длинных ещё неокрепших ногах, он, казалось, раздосадованно отвернулся от Акима и, гордо подняв голову, легко поскакал в сторону, начавшего вырисовывается леспромхозовского поселения.
– Вот он этот сатана, – тихо сказал себе Аким, все ещё не сдвигаясь с места. Издалека со стороны таежного леса подул холодный утренний ветерок и неприятно обжег оголившуюся из под распахнувшейся рубашки Акима его грудь. И только теперь он окончательно пришел в себя и, зябко поежившись, поспешил обратно в барак, не предпологая, что ужасы этой ночи для него еще не закончились.
Вернувшись в свою комнатку, отвоеванную у Степана Игнатича, Аким быстро раздевшись и побросав свою одежду на стул, стоявший рядом с кроватью, с удовольствием вновь полез под одеяло.
На этот раз после столь забавной развязки ночного кошмара сон мгновенно обрушился на Акима– прошло совсем немного времени, а он уже крепко спал. И спал бы он так долго – предолго, если бы … если бы сквозь сладкую дрему сна он не почувствовал вдруг чье-то враждебное прикосновение. Древнее, как этот мир, чувство опасности, идущее откуда-то из глубины его сознания, заставило Акима сразу же и замереть, не выдавая как бы свего присутствия на этой кровати. Охотник Аким сам теперь был в положении преследуемого зверя и малейшая оплошность могла погубить его. И поэтому Аким затаился и ждал нужного момента для решительного броска на противника.
А чьи-то прикосновения становились все ощутимее и ощутимее, пока не переросли в грубые царапания.
Хотя, казалось, настало время действовать, но что-то внутри сонного еще Акима удерживало его от решительного броска.
Полное пробуждение пришло вместе с чувством острой боли, причиненной ему какою-то невидимой тварью. Собрав воедино всю свою волю, Аким молниеносно вскочил с постели и как и в прошлый раз, кинулся к выключателю: в яркой вспышке света тотчас же проявились бревенчатые стены комнаты, узкое незанавешенное окно и высокая железная кровать с всклокоченной на ней постелью. Ничто не говорило о присутствии в комнате какого-нибудь ужасающего создания.
И тем не менее, повинуясь все тому же чувству самосохранения, Аким принялся обследовать своё временное жилище.
Вначале он подошёл к постели и, как следует встряхнул её, затем он нагнулся и заглянул под кровать. Потом он прошолся по всей комнате и внимательно осмотрел все углы. Но, нигде не обнаружив ничего подозрительного, вернулся к двери и потрогал сучковатую палку, подпиравшую дверь. И в конце удовлетворённый проделанным он замер посередине комнаты и стал внимательно прислушиваться: нет ли каких-нибудь подозрительных звуков? Стал он прислушиваться, но ничего кроме усилившегося под утро храма местных водил в соседней комнате он не услышал. И теперь весь этот недавний кошмар показался ему какой-то частью его прерванного сна.