Печальная весть, услышанная от торговки молоком, поразила Вундерлихта: «Как?! Нельзя же считать небольшую головную боль причиной смерти Нелли!». Его сердце против воли заныло.
Дитрих перебрал варианты случившегося. Интуиция подсказывала: трагедия напрямую связана с ним. Однако аптекарь отказывался верить собственным мыслям, выползавшим, словно змеи, из-под камней.
Он просидел до обеда в полумраке кабинета, находившейся за торговым залом аптеки и ждал, неизвестно чего. Будто специально, никто не приходил, что ещё больше настораживало. Его все забыли? Ожидание в неизвестности – самое страшное для человека. И Вундерлихт почему-то не решался идти в дом той, кто уже совсем скоро должна была стать его наречённой.
Аптекарь собрался, было, сходить к Бресслеру, чтобы развеять тоскливое состояние, как вдруг у двери зазвенел звонок. Дитрих выскочил из кабинета. На пороге высилась крупная фигура Краутвурста. Но он не поздоровался, как положено.
Приблизившись, отец Нелли молча поставил на столешницу маленькую склянку. Вундерлихт позеленел…
– Это твоё? – жёстко спросил Краутвурст.
– Да, брат Хайнрих… – еле слышно пролепетал Дитрих.
– Не смей больше меня так называть! – отрезал Краутвурст. – Объясни, как это оказалось у моей дочери?
– Не знаю! – прохрипел Вундерлихт. – Это зелье заказано русскими. Видимо, Нелли взяла его тайком, когда приходила просить снадобье.
Пивовар колебался. Он чувствовал, что аптекарь не лжёт. Но горе, переходящее в тихую ярость, сжигало его изнутри. Краутвурст застонал и схватился за грудь. Дитрих быстро обогнул стойку, подставил ему стул и подал воды.
– Моя единственная дочь, моя дочь… – повторял пивовар. Затем замолк, уткнувшись в пол. Через некоторое время промолвил: – Линда вообще не поднимается с кровати. Как нам теперь жить?..
Что мог ответить Вундерлихт, когда сам не знал, как поступить в столь непростом случае. И как с ним поступят члены общины? Разве он себе и Нелли желал такой ужасной судьбы?
Молчание превращалось в пытку.
Взгляд Краутвурста бесцельно бродил по стенам аптеки, натыкаясь то на чучело лисы, стоявшей на полке, то на парящего в последнем полёте скопца под потолком. Ведь Вундерлихт, помимо прочего, увлекался таксидермией.
В этот момент брат Хайнрих увидел зелёную ящерицу, навечно застывшую на аптечной стойке. Её стеклянные глаза сверкали даже в слабом отсвете. Губы пивовара помимо воли произнесли:
– Много бы дал, чтобы видеть дочь живой, чтобы она всегда оставалась рядом со своими стареющими родителями.
Эта фраза ошеломила Вундерлихта: «Вот! Вот тот случай, о котором я втайне иногда мечтал!» На днях Бресслер открыл Дитриху состав рецепта таинственного вещества, над которым тщетно бились умы сотен схоластов. И сейчас жестокая судьба подсказала ему невероятную возможность… Он как бы не веря самому себе, молвил:
– Поверьте, я сделаю так, что Нелли всегда будет рядом с вами.
Краутвурст посмотрел на аптекаря непонимающе. Потом до него стал доходить смысл сказанного. Он встал и кивком указал на ящерицу:
– Ты можешь сделать так, чтобы тлен никогда не коснулся моей дочери? Чтобы её глаза блестели, а щёки были всегда румяны?
Дитрих кивнул в знак согласия:
– Я обещаю вам. Она останется юной даже тогда, когда вас не будет.
Краутвурст встал, положил тяжёлую ладонь на плечо Вундерлихта:
– Нелли должна остаться невестой Христовой, как и принято для всех наших сестёр. Ты не представляешь, от какого греха освободил меня, сказав это. Правда, ты всё равно неисправимый грешник, который сгорит в адском пламени. Не зря ходят слухи, что читаешь крамольные книги и занимаешься магией. Многие замечали, что есть у тебя пристрастие к бесовским наукам! Забыл, что для нас главное не просвещение ума, сколько образование сердца! Ты воистину нахцерер5, который не следует заветам общины.
Внутри Дитриха всё похолодело, будто о нём узнали нечто, чего никто не должен был знать. Он попытался возразить, обходя прямое обращение:
– Я, между прочим, много сделал добра для колонии.
Пивовар грубо отмахнулся. Эмоции брали в нём вверх над разумом:
– Мне всё равно! Что̀ я скажу братьям по общине после случившегося с дочерью? И кому отныне нужно всё моё состояние? На Совете старейшин нам дали отрицательный ответ о погребении Нелли на общем кладбище из-за её опрометчивых шагов. Жизнь потеряла смысл для нас с супругой.
Хайнрих вновь вернулся к своей не до конца высказанной мысли:
– Я предоставлю тебе все возможные средства, чтобы получилось так, как надо. Но после уедешь из Сарепты навсегда. Родители Томаса тоже не хотят тебя видеть в общине.
Уже на выходе Краутвурст обернулся:
– Я наслышан, твой лифляндский собрат по тёмным делишкам дружен с механикой? Пусть он зайдёт ко мне. Возможно, подскажет, что надо сделать, чтобы никто и никогда уже не нарушил покой моей любимой доченьки?
– Хорошо, я поговорю с братом Йоханом, – снова согласился Вундерлихт. Аптекарю не оставалось ничего другого, как соглашаться во всём.
И две безумные идеи слились воедино.
***
– Как вы объясните случившееся? – спросил Демида Павшук.
Оба стояли на следующий день возле красного микроавтобуса, куда уже покидала вещи группа телевизионщиков. Руководитель телепроекта был недоволен инцидентом накануне и постоянно созванивался со столичным начальством.
Разумеется, были сняты мрачные интерьеры музея подробное интервью с Серёгой. Дополнительно даже порасспрашивали продавщицу из ларька на площади: она утверждала, дескать, по ночам тоже замечала призраков. Но запись спиритического сеанса – квинтэссенции проекта! – не получилась. И это был серьёзный промах для тележурналистов.
Павшука же сейчас, в сквере на площади Свободы, волновало иное. Июньское утро было солнечным, воробья весело чирикали, прыгая по веткам. И ничто не напоминало о недавнем кошмаре в подвале. Владимир уже практически договорился с редактором о новом материале про призраков – откуда они берутся, и реально ли с ними подружиться. Чем не забойная статья?
– Понимаете, это можно интерпретировать так… – важно протянул Демид. – Если исходить из теории метемпсихоза, существуют даймоны. Это те же души умерших, которые не могут найти нового пристанища – тела пока ещё не родившегося ребёнка. Возможно, у них есть определённый срок пребывания в нашем мире, после которого даймоны распадаются. И у меня есть одно нехорошее подозрение… Ваш Фыкин, видимо, не зря похож на возлюбленного Нелли. Не исключено, что душа-даймон Томаса вселилась в маршрутчика. И хочешь или нет, но Нелли доверяет лишь ему. Хотя, сдаётся мне, золотишко вряд ли легко вам дастся. Обычно за такие вещи платят высокую цену.
– Как привидения, духи воздействуют на материальный мир, коли они бесплотны? – журналист указал на окно: – Они же как бы за стеклом от нас.
– Ну-у, дух, душа – энергетический сгусток. Возможно, она иногда применяет сверхусилие, чтобы прорваться в наш, материальный мир – будто разбивает стекло.
– То есть даймоны – те же призраки, – стал рассуждать вслух Павшук. – Так почему же они, как прочие души по христианской версии, не отлетает после смерти к Богу?
– Интересный вопрос! А, собственно, что есть Бог в вашем понимании? Сейчас кое-кто выражается уже иначе: это – Ноосфера. Именно она вбирает в себя все души, становясь огромной мировой «душой». Ведь не зря по тому же Сократу даймон ещё является синонимом совести, феномена, который объединяет всех людей. Правда, христианские апологеты превратили даймона уже в демона – злобного духа. Однако, иногда душа – или называйте её, как хотите – задерживается на Земле, становясь призраком. Причина в том, что душа не может освободиться от некоего «кокона», воспринимаемого ей как материальное тело. Если душа не растворяется в общем энерго-информационном пространстве, это причиняет ей определённую боль – она «мается», как говорили в старину.