– Пойдём, тут минут на десять ходьбы, – откликнулся Генка.
Не прошло и 10 минут, как оба приятеля стояли уже в расщелине между скал.
– Гена, а скалы то изменились. Смотри, какие они гладкие и тёплые на ощупь, – поглаживая скалы, сказал Симаков.
– Да я и сам вижу. Сегодня ещё только 21 июня, а скалы уже готовятся к чему-то. Может сегодня и ниша откроется? Как ты думаешь, Васильич?
– Вряд ли. Если что-то и произойдёт, то только завтра ночью, а сегодня идёт подготовка. Скалы стали гладкими, но ещё не полированные. Ты же сам говорил, что тогда они были отполированы, как зеркало! А тут ещё маленькие трещинки есть. Я думаю, что они должны все закрыться, – внимательно изучая скалы, возразил Симаков.
– Возможно, ты и прав. Скалы не дошли до нужной кондиции, – согласился Генка.
– Пойдём к палатке, Гена, скоро стемнеет. Нам надо эту ночь хорошенько выспаться, потому что следующая ночь для нас спокойной не будет. Сдаётся мне, что всё-таки что-то произойдёт, а мы должны быть свидетелями этого, – сказал Симаков и стал выбираться из расщелины.
– Здесь так уютно, тепло, что уходить неохота, – улыбнулся Генка и тоже стал выбираться наружу.
Ночь прошла без всяких происшествий. Кулаков за ночь несколько раз вылезал из палатки и смотрел в сторону скал, но ничего не происходило. Только почти полная Луна освещала холодным светом ущелье. Левый край диска Луны был ещё темноват, но через две-три ночи лунный диск должен был быть полностью освещён. Утром наспех позавтракав, Симаков с Кулаковым поднялись к скалам. Скалы опять преобразились. Те трещинки, которые накануне приметил Симаков, исчезли, а сама поверхность скал, стала ещё глаже. Тепло излучаемое скалами стало ощущаться ещё сильнее. Тишина давила какой-то странной тяжестью. Друзья молча стояли в расщелине, прислушиваясь к стуку своих сердец.
– Скоро что-то должно произойти, – наконец сказал Симаков, – чувствуется какое-то напряжение во всём.
– Я тоже это чувствую, – тихо сказал Генка.
– Судя по нашей небольшой статистике, зелёный луч и появление ниши будет только ночью, а точнее ближе к четырём часам утра, не раньше. Я в этом, почти, убеждён, – также тихо сказал Симаков к чему-то прислушиваясь, – Ты слышал Гена?
– Что? – спросил Кулаков.
– Какой-то треск был, как от электрического разряда со стороны вертикальной скалы.
– Нет, – и Генка прижался ухом к вертикальной скале, – всё тихо!
– Может, мне показалось, – махнул рукой Симаков, – Ну, что делать будем, Гена? Здесь до ночи сидеть, вроде и ни к чему. Может, к палатке пойдём? Чего-нибудь поесть сварим, чайку попьём. Как ты думаешь?
– Пойдём, потом ещё раз придём, посмотрим, что здесь меняться будет, – согласился Генка.
До вечера они ещё два раза поднимались к скалам. Каждый раз примечая всё новые изменения во внешнем виде поверхности скал. К вечеру поверхности скал были отполированы так, что в них уже отражались фигуры друзей. С наступлением темноты приятели забрались в спальные мешки, чтобы немного передохнуть. Решили встать в 12 часов ночи и вновь подняться к скалам, а там уже ждать, как будут развиваться события. В половине первого ночи, прихватив с собой ледорубы, фонари и фляжки с чаем, они были в расщелине. Путь до скал был преодолён без всяких проблем. Луна светила так, что светить фонариками себе под ноги не было никакой необходимости. Уже в расщелине, Генка включил свой фонарик и направил свет от него, на вертикальную поверхность скалы. Свет фонаря отразился от скалы нарушая все мыслимые законы оптики. Кулаков направил луч фонаря на вертикальную поверхность скалы по касательной, градусов в 40—45, но луч отразился строго перпендикулярно вертикальной плоскости, да и к тому же стал намного ярче. Отразившись от вертикальной плоскости, свет упёрся в поверхность наклонной скалы и опять многократно увеличив яркость ушёл вертикально в ночное небо. Генка попробовал переместить луч фонаря в другое место поверхности вертикальной скалы, но эффект оставался тот же. Ошалевший Симаков включил свой фонарь и тоже направил свет от него на вертикальную стену. Отражённый строго вертикально свет, только прибавил яркость.
Приятели заворожено смотрели на эти чудеса. В расщелине было светло как днём, всего-то от света двух походных фонарей. Внезапно послышался сухой треск, как от электрического разряда. В середине вертикальной скалы, как раз из того места, откуда отражались лучи фонарей, начал вырисовываться контур ровного полукруга.
– Вот здесь и был вход в нишу! – воскликнул Генка.
Симаков не отреагировал на возглас Генки, он сосредоточенно экспериментировал со своим фонариком, направляя свет в различные места поверхности вертикальной скалы, но отражённый свет от фонаря упрямо выходил точно посередине вырисовывающегося полукруга.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Симаков и выключил фонарик, – фантастика какая-то!
– А я тебе о чём говорю вот уже который год, – сказал Кулаков и тоже выключил свой фонарик. Стало непривычно темно, хотя яркая Луна и освещала ущелье.
– Давай-ка вот что сделаем, сядем немного в стороне от предполагаемого входа в нишу, а то вдруг появится зелёный луч, природу которого мы не знаем, да спалит нас ко всем чертям, – предложил Симаков, – посидим, понаблюдаем, что дальше будет.
– Разумно. Вот здесь, с краю можно пристроиться. От скал тепло идёт довольно ощутимое, не замёрзнем, – и Генка начал устраиваться у самого края расщелины. Симаков последовал его примеру.
Прошло часа два, но никаких видимых изменений в облике скал не происходило. Только изредка со стороны вертикальной скалы доносился сухой треск. Около трёх часов ночи опять раздался сухой треск, но звук был намного громче и на самом верху скалы появились голубые огоньки, как от высоковольтного электрического разряда. По всей полированной ширине скалы эти огоньки стали медленно опускаться вниз. Создавалось впечатление, что кто-то пытается таким способом очистить поверхность скалы, удаляя с неё невидимые пылинки и трещинки, полируя до совершенства.
Приятели встали и отошли в сторонку, чтобы эти похожие на высоковольтные электрические разряды не задели их. Так повторилось несколько раз. После каждого раза предполагаемый вход в нишу вырисовывался всё отчётливее, как бы подсвечиваясь изнутри скалы фосфорическим, зеленоватым светом. В тоже время этот слабый зеленоватый свет начал отражаться в наклонной плоскости скалы, многократно увеличивая яркость. Стало заметно светлее. Прошло ещё полчаса, свечение полукруга немного увеличилось, но для того чтобы появился мощный зелёный луч, направленный в бездны космоса, этого свечения явно не хватало. Хотя свечение полукруга больше и не увеличивалось, но вход в нишу начал явно становиться прозрачным.
Генка, отбросив все предосторожности подошёл вплотную к слабо светящейся поверхности полукруга. Симаков тоже подошёл к Генке и встал рядом с ним. Через несколько минут вход в нишу стал совершенно прозрачным. В слабом внутреннем свете друзья отчётливо различили мужскую фигуру, которая стояла к ним спиной и смотрела на своё огромное отражение в сферической зеркальной поверхности ниши.
– Антон! Я пришёл за тобой! – заорал Генка, – Обернись же, Антон!
Мужская фигура, как будто услышала крик Генки, стала медленно поворачиваться. Отражение не шелохнулось. В неясном внутреннем свете ниши Генка всё равно узнал друга, который как под гипнозом медленно повернулся и подошёл к прозрачной перегородке. Губы его зашевелились, но звук сквозь прозрачную преграду не проходил. Отражение Антона в сферической поверхности ниши не мигая смотрело прямо в глаза Генке.