…начали покидать его. И вот, в тот самый миг, когда он почти готов был сдаться на растерзание незримым когтям и клыкам, он увидел то, что меньше всего ожидал здесь увидеть. В просвете между деревьями, прямо перед ним мелькнуло сиреневое платьице, и раздался смех – тонкий, переливчатый, похожий на звон бубенцов…
Плясуны постепенно начинают замедлять свой танец, подводя это завораживающее действо к своему завершению. В воздухе над ними вдруг проявляется странное оптическое явление: что-то преломляет свет, и он начинает струиться по неспешно сжимающейся двойной дуге, точно обтекая некую преграду, очерчивая её огненным контуром, больше всего напоминающим крылья гигантского мотылька. Это сворачивается Поле Искажения, запоздало понимает Индра. «Крылья» всё уменьшаются, тают – до тех пор, пока не исчезают совсем.
Остаются только двое в масляной ванне. Мужчина и женщина. Разбитые и продрогшие. Прыжок отнял у них практически все силы. Того, что осталось, им едва хватает, чтобы самостоятельно подняться на ноги. На их трепещущие плечи тут же накидывают хламиды и спешно уводят вглубь корабля.
Одновременно с этим купол залы становится прозрачным. Публика разражается многоголосым восторженным вздохом.
Земля!
Она нависает над их головами величественным сияющим монументом – памятником самой себе.
В ней мало осталось от того, какой Индра её помнила. Теперь это грандиозное полотно, щедро расписанное всеми возможными оттенками синего и белого, с редкими вкраплениями бурого, серого и чёрного, кажется совершенно остывшим и безжизненным. С севера шапка ледников подступает почти к самому экватору. Поразительно, как там кто-то ещё может жить.
…На мгновение Андре застыл, как вкопанный, позабыв обо всём – даже о том, что на него идёт охота: так велико было его удивление. Но смех зазвенел с новой силой, совсем рядом, и Андре внезапно понял, что его зовут. «Следуй за мной! – говорил смех. – Доверься мне! Я выведу тебя отсюда». И Андре доверился.
Тотчас же у него точно открылось второе дыхание. Лихо перемахивая через прожорливые пасти буераков и змеистые щупальца корней, уворачиваясь от тянущихся к нему многопалых сучьев, он полетел на этот чудный серебристый звук – его последний маяк во мгле кромешной безнадёги…
Со всей грацией, на какую только способна неуклюжая, тысячетонная консервная банка, «Вильварин» совершает пируэт в невесомости, готовясь к стыковке. С этого ракурса через купол виден крохотный бесформенный комочек, от которого к поверхности планеты тянется едва приметная нить – точь-в-точь высосанная пауком муха, болтающаяся на паутинке. Впрочем, Индре прекрасно известно, что в космосе все пропорции обманчивы: на деле «муха» – это колоссальнейшая конструкция, простирающаяся на многие сотни километров и без труда способная вместить в себе дюжины кораблей подобных «Вильварину».
Такова она, Вавилонская башня нового времени. Последний уцелевший мост между людьми, что живут на небесах, и богами, что обретаются на земле.
Весь процесс стыковки занимает около часа. Пассажиры покидают корабль через разверзшийся шлюз и единым потоком движутся к гидравлической платформе, которая должна доставить их прямиком вниз – в лоно мира, некогда их породившего.
Пока они со скоростью пули мчатся навстречу ледяной поверхности, голос чтеца сопровождает Индру неотступно:
…Когда же и эти силы стали иссякать, лес неожиданно выпустил его из своих объятий: стволы деревьев расступились в стороны, открыв взору Андре невероятного размера поляну, утопающую в лунном свете. Чтобы пройти её из конца в конец, понадобилось бы полчаса, не меньше.
Но даже не это было самым занятным.
Посреди поляны, на вершине могучего кособокого холма возвышался дом…
«Он больше не в силах что-либо изменить, – не то думает, не то подхватывает Индра отголосок чьей-то давным-давно затерявшейся мысли. – Не в силах. Как и я».
Бело-голубая твердь стремительно приближается к ней.
МЕЖДУ СВЕТОМ (автор – Илья Фахрутдинов)
Жадно пьёт нектар
Бабочка-однодневка.
Осенний вечер.
Мацуо Басё
I
«Я больше не в силах что-либо изменить».
Вагон метро, словно горячий эритроцит, заряженный кофеином, нёсся сквозь подземные артерии города. Кислый запах человеческого пота смешался с ароматом цветочных и фруктовых эссенций и пропитывал каждого в этой душной капсуле. Множество людей, занятых каждый своим, спешили в неизвестных направлениях.
«Торопятся», – подумал я с тянущим чувством зависти. Урвать улетающую жизнь, рассмотреть бесконечного феникса и отпустить, не в силах более сдерживать. У каждого из них есть нечто – запас, но никто не может похвастаться количеством. Всем по чуть-чуть, понемногу.
Продолжая рассматривать попутчиков, я прислонился затылком к холодному стеклу и посмотрел вверх, на люминесцентные линии. Искусственный свет. Всё существование стало искусственным, подпитываемым иллюзорными мечтами и сверхтехнологичными товарами. Всё, чтобы заставить забыть о тонких материях человечности. Мы достигли вершины прогресса, и это медленно нас пожирает.
Перенаселение. Люди, ходящие по головам друг друга.
А ведь всего несколько десятилетий назад онкология свирепствовала на Земле. Но пробил светлый час, когда все новостные сводки кричали большими буквами: «РАК ПОБЕЖДЁН!». Бледные, потерявшие волосы люди потянулись в клиники за волшебной инъекцией. Спустя время те же новостные порталы уже печатали интервью с последним победившим опухоль героем. Каждый верил, что всех ждёт светлое будущее.
При помощи науки человечество справилось с бедностью и войнами, перейдя к модели почти утопического общества. К сожалению, такая модель не живёт долго, но осознание этого пришло слишком поздно…
Я помню, как мы из Швеции отправлялись на заполярные российские станции, чтобы перенять опыт устроения жизни в условиях низких температур. Помню, как пили ледяную водку и парились в суровых северных банях. Как русские кричали: «Какой ты Андерш? Ты же наш! Андрюха ты!», – и после всего этого чокались. Это у них называлось «заложить за воротник». Странные русские. За полгода экспедиции мы сроднились, и когда прощались, скупые мужские слезы замерзали прямо на щеках и жгли.
Скоро выяснилось, что все северные земли освоены и там живут счастливые люди, строят семьи и свой быт. А Китай стал стремиться ввысь: новые разработки в области строительства подтвердили великое звание Поднебесной.
Но карточный домик рано или поздно рушится. Первый тревожный сигнал поступил с теплиц и полей. Плодородных земель становилось всё меньше и меньше, а количество людей росло в геометрической прогрессии. Попытки заменить овощи и фрукты синтетикой провалились. На составление программ взвешенного рациона и полноценного питания были брошены силы лучших диетологов со всего мира.
Справились на первое время…
Вот только цепная реакция уже была запущена: за продовольствием потянулось всё остальное.
– «Сольна-центрум», – объявил искажённый голос сквозь ретрансляторы.
Живая масса людей нескончаемым потоком разливалась по одной из самых красивых станций метрополитена. Я вышел из вагона последним и спокойным шагом направился к эскалаторам. Механическая лестница потянула по красному, выдолбленному в скальной породе туннелю, к поверхности, создавая впечатление, будто поднимаешься по гортани к самому рту. Множество людей уже у выхода в город становились разноцветной рвотой, выплёскивающейся на тёмные улицы, залитые неоном от множества витрин. Моё пальто контрастировало с радугой бессонной жизни, и я решил добираться до своего жилища маленькими параллельными улочками.