Пока они добирались до нужного кабинета, Георгий успел опустить лишь одну штанину и теперь выглядел еще хуже и комичнее, чем прежде: в идиотском наряде, с серыми от пыли руками, с занозой в локте и ободранным до крови коленом.
Когда дверь открылась, преподавательница пиктографии фрау Лефевр перестала диктовать и вслед за студентами с недоумением посмотрела на нежданных гостей.
По рядам парт побежал изумленный шепот. Стоявший у доски Карл поджал губы и сочувственно кивнул головой.
– Прогульщик! – торжествующе объявил Моргенштерн.
Глаза фрау Лефевр полыхнули гневом.
У нее грозно подрагивали жемчужные капли в ушах, пока она смотрела, как Георгий, бледно-румяный от стыда, не поднимая глаз, идет на свое место.
– Что за отвратительный вид! Где вы были?
– Он расскажет, – улыбнулся Людвиг.
– Георгий! – произнес он вдруг бархатно-ласковым голосом. – Потрудитесь вернуть фройляйн Шмидт то, что украли.
Лефевр чуть не ахнула. Шок и негодование лишили ее дара речи. Людвиг горько вздохнул.
На глазах у всего класса Георгий молча положил дневник на стол растерянной Эрике.
Первая находка
Каждый новый день был одинаково и по-своему прекрасен. Ида просыпалась под щебет и галдеж диких птиц, начинавших свои музыкальные состязания еще в предрассветных сумерках. Скоро к ним присоединялись глупые крики петухов. Потом ласковое жужжание соседского рубанка или визг пилы.
Встав с кровати, Ида первым делом занималась йогой. Сварив кашу и позавтракав, вместе с Андреем принималась за работу.
Общими трудами возлюбленных старая дача хорошела на глазах. Порой Иде казалось, что они запустили какую-то локальную машину времени, обратив вспять неумолимый ход лет. В этой местности, где все выглядело так же, как десять и двадцать лет назад, где не только деревья, но и дома упорно плыли против течения, отказываясь преображаться, где даже придорожные камни лежали там, где издавна привыкли, в это было легко поверить.
Покончив с делами, Ида часто отправлялась гулять по улочкам или вокруг поселка, навещая своих давних знакомых на окрестных дачах. Их осталось всего несколько человек, и все они были морщинистыми стариками, видевшими Иду еще маленькой кудрявой девочкой и запомнившими ее такой.
– Вы новые хозяева?
– Да нет же! – смеялась Ида. – Помните Ивана Семеныча? Я его внучка!
– А-а…
Конец дня Ида проводила в саду на раскладном стуле с какой-нибудь книжкой в руках или просто слушая пение птиц и любуясь золотым, садящимся за темные кроны деревьев солнцем.
Ночи были полны волшебства.
Однажды Андрей спросил Иду:
– Слушай, а почему ты носишь его на шее?
Ида поднялась с каучукового коврика, на котором все это время выгибалась и скручивалась подобно змее и, размяв свою изящную шею, повесила на нее лежавшее на столике деревянное колечко, покрытое тонкой вьющейся резьбой.
– Потому что нравится. А что?
– Да нет, кольцо красивое, но почему на шее? Не на пальце…
– Видишь, в нем специальные отверстия для веревочки?
– А, ну да. Просто…
– Что?
Андрей пожал плечами, как бы заранее извиняясь за глупость, которую скажет.
– Вдруг это… как его… Кольцо Всевластия?
– Моя прелесть! – оскалилась Ида. – Нет, тогда бы оно было из металла. В деревяшке силам зла не ужиться.
День выдался необычайно жаркий. Настолько, что Ида и Андрей одновременно подумали о том, чтобы съездить искупаться на водохранилище.
Не дожидаясь, пока райскую погоду омрачит какая-нибудь неожиданность, вроде урагана, они собрали все необходимое, сели в машину и уже через полчаса расстилали циновку на колючем травянистом берегу.
В полукилометре располагался небольшой уютный пляж, где загорали отдыхающие из местного санатория. Но Ида предпочитала дикие места, а Андрею было все равно.
Андрей с недоверием оглядывал подозрительно чистый берег, в то время как Ида, цепенея и стиснув зубы от мучительного холодка, уже соскользнула по траве в студеную зеленовато-серую зыбь.
Ледяные объятия сковали тело, ступни окутал неприятный вязкий ил. На мгновение Ида подумала, что ничего хорошего из купания может не выйти. В следующий миг она встряхнулась, оттолкнула ногами берег и, как торпеда рассекая воду, устремилась в прекрасное подобие полета.
Вода норовила забраться в нос, мокрая прядь пристала к лицу, но Ида все продолжала плыть, чувствуя себя не в силах остановиться. С каждой секундой враждебный холод переходил в доброе, обволакивающее тепло. Крохотные волны одна за другой выпрыгивали навстречу, словно играя в чехарду.
Когда Ида, наконец, расслабилась и легла на спину, то увидела, как отплывший от берега на десяток метров Андрей машет ей рукой. Ида хорошо плавала. Она бы, наверно, не смогла утонуть, даже если бы попыталась это сделать. Не шевеля ни одной конечностью, обхватив руками колени, она все равно продолжала упорно, как поплавок держаться на воде, словно некая загадочная сила не велела ей опускаться на дно.
Ида попыталась свистнуть сквозь пальцы в ответ, но свист был одним из тех искусств, которыми она владела из рук вон плохо.
Она вспомнила, что полеты, время от времени происходившие с ней во сне, по ощущениям ничем не отличались от плаванья. Во сне Иде казалось, что летать вполне естественно, и она изумлялась, почему не делала этого раньше. Упасть было так же трудно, как утонуть.
Ласточка черной стрелой нырнула вниз, мастерски сцапав в полете зазевавшуюся стрекозу.
«Для птиц летать – то же, что для нас плавать», – подумала Ида. – «Обыденность…»
Она немного постояла, точнее повисела в воде, ничего не ощущая под ногами и стараясь изобразить неспешную походку. Потом выгнула спину и, глубоко вдохнув, поплыла навстречу Андрею.
– Тебе не холодно?
– Не-е, классно! – Ида плеснула в него водой, отчего Андрей тут же оскорбленно сморщился и зафыркал.
– Ты что?!
Ида рассмеялась над ним.
Они долго купались вместе. В воде Ида растеряла все свое мудрое спокойствие и прохладную немногословность. Она постоянно о чем-то вспоминала, шутила, дурачилась, ловила мальков и ныряла «за жемчугом». Андрей, как и надлежало взрослому серьезному человеку, задумчиво плавал туда-сюда, не в силах заставить себя даже окунуть в воду лицо.
Потом они загорали и снова плавали, и вновь валялись на широкой циновке под ласково накаляющим кожу солнцем.
В третий раз Ида пошла купаться уже одна. Она уплыла особенно далеко, так что, оглянувшись, не сразу отыскала на берегу маленькую фигурку сидящего Андрея.
И вдруг Ида чуть не ахнула от изумления и тут же подступившего к сердцу трепетного, смешанного с испугом восторга. Над верхушками деревьев в голубом небе, где совсем недавно были только маленькие, рваные как кусочки ваты облачка, застыла в своем незаметном приближении громадная, бездонная металлически серая, похожая на рыхлую летучую гору с непроглядно темным днищем, на жуткое распухшее от гнева чудище, грозовая туча. Это был самый настоящий погодный парадокс! Приближалось светопреставление!
Ида глядела на тучу совершенно круглыми глазами, затаив дыхание, потом перевела взор на Андрея, который ее, конечно же, не видел и думал, что день закончится также светло и безмятежно, как начинался.
Ида поняла, что надо немедленно плыть назад. Туча как будто видела ее и уже задумала поймать, также как Ида недавно ловила крохотных мальков на мелководье.
Она огляделась по сторонам, увидела опустевший пляж и страшную свинцовую «руку» облака, коварно тянущуюся из-за леса.
Ида изогнулась и что было сил поплыла обратно к берегу. Вдруг что-то внутри заставило ее остановиться. Сбежать от грозы? Нет! Это было бы слишком просто!
«Надо что-нибудь сделать! Но что?» – думала Ида. – «Что-нибудь смелое и безумное напоследок…»