- Работа Джеймса заключается в том, чтобы обеспечивать абсолютную секретность на каждом этапе. Никто не должен в итоге "продать" свой рассказ, - он произнес эти слова с нескрываемым презрением, - или оживить свои мемуары, которым иначе грозит забвение, пикантными подробностями. Все это дело должно проходить в тайне и остаться в тайне навсегда. Это не подлежит обсуждению. Абсолютное молчание со стороны всех участников - непременное условие.
Лоуренс Сэмсон с подозрением взглянул на Джеймса Монка.
- Совершенно не уверен, что вы сможете гарантировать подобное, - сказал он, и его слова прозвучали как обвинение.
Монк слегка пожал плечами, но отвечать, по всей видимости, не собирался. Никто из присутствующих не проявил желания высказаться. Сэмсону явно не понравился вывод, к которому он пришел: существовали способы, о которых лучше не знать, но, к сожалению, он слишком хорошо понимал, что они из себя представляют.
- Мы не ожидаем от вас участия в… обеспечении безопасности, сэр Лоуренс, - сказал с улыбкой выпускник Кембриджа, в надежде успокоить Сэмсона. - Мы здесь именно для того, чтобы всеми силами обеспечить достижение двух целей - вылечить сына нашего друга и обеспечить, чтобы все это дело оставалось в тайне. Вы отвечаете только за первое.
Сэмсон понимающе кивнул.
- Я предлагаю, - продолжал выпускник Кембриджа, - чтобы каждый из нас просто занимался своим делом.
За столом послышались одобрительные возгласы.
- Хорошо, тогда давайте не будем уделять слишком много внимания обязанностям остальных. Если каждый хорошо сыграет свою партию, у нас появится хороший шанс осуществить кое-что удивительное.
- А если у нас не получится? - спросил нервный мужчина.
- Предлагаю даже не думать об этом, - сказал выпускник Кембриджа ледяным тоном.
- Верно, верно, - хором сказали несколько человек, вынудив нервного ретироваться.
- Итак, джентльмены, пришло время задать главный вопрос. Все ли мы согласны, что должны помочь нашему другу в трудный час? - выпускник Кембриджа оглядел помещение. - Чарльз?
Мужчина в галстуке Итонского университета кивнул.
- Маркус? Кристофер?
Еще двое присутствующих кивнули.
- Полковник?
- Уж я точно выполню свой долг, - отозвался мужчина в галстуке гвардейских парашютно-десантных войск.
- Малькольм?
Нервный мужчина, помедлив, ответил:
- Думаю, да.
- Доктор?
Мужчина, на чьем галстуке красовался кадуцей, произнес ровным голосом:
- Мы с сэром Лоуренсом определили лучших специалистов в стране и передали их личные дела команде Джеймса, для изучения после проведения начальных переговоров.
- Что за начальные переговоры?
- Одна из адвокатских контор согласилась выполнить просьбу, как принято, полностью на свое усмотрение.
- Все кандидаты уже находятся под наблюдением, - в первый раз за все время подал голос Монк.
- Хорошо, - отозвался выпускник Кембриджа. - Мы не хотим, чтобы кто-нибудь из них оказался на конференции, проходящей на другом континенте, в тот момент, когда он нам понадобится.
Три
- Ты очень беспокойно спал сегодня ночью, - заметила Кэсси Мотрэм, когда ее муж появился в кухне к завтраку. Джон Мотрэм поплотнее завернулся в домашний халат и вскарабкался на один из новых барных стульев, которые Кэсси приобрела "для комплекта" к недавно установленной барной стойке. Джону слегка не хватало роста, чтобы проделать это с легкостью, что только усилило его раздражение.
- Я чувствую себя персонажем американского фильма, - пожаловался он. - Ради бога, чем были плохи обычные стол и стулья?
- Надо идти в ногу со временем, - хладнокровно отмела его жалобу Кэсси. - И все-таки, может быть, расскажешь?
- Кошмары снились.
- Хм… Что-то слишком часто тебе стали сниться кошмары. Что тебя тревожит?
Ее муж покосился в сторону, словно решая, стоит ли выкладывать начистоту, затем сказал:
- Подозреваю, что в следующем году мне не дадут гранты на научные исследования по истории.
- Погоди, тебе же их давали каждый год! С чего бы сейчас им менять свою политику? Или они, как и все в стране, используют ограничение государственного кредитования как оправдание?
- Ну, не совсем так. Просто в университете назревают перемены, - сказал Джон. - Стипендии уходят в прошлое. Получение знаний больше не котируется в "коридорах власти" - должен быть "конечный продукт", то, что руководство могло бы запатентовать и продать. Всем твоим действиям должно быть экономическое обоснование.
- А изучение эпидемий чумы четырнадцатого века не отвечает этим требованиям… - грустно подытожила Кэсси.
- Они и сами не выразились бы точнее, - кивнул Джон. - Хотя, конечно, они выразились не так - предпочли ходить вокруг да около, пользуясь тем забавным языком, на котором говорят в наши дни… Надо "двигаться вперед" и "совершать упреждающие шаги по налаживанию деловых контактов", поскольку мы "стоим на пороге двадцать первого века". И откуда они только набрались этой ерунды?
- Такие люди везде есть, - сочувственно сказала Кэсси. - На днях в "Женском институте" выступала одна женщина, на тему детоксикации организма, как она это назвала. Я спросила у нее, какие токсины она намерена удалять, и она высокомерно поинтересовалась, являюсь ли я профессиональным диетологом. Я сказала - нет, я просто обычный врач, и не ответит ли она все-таки на вопрос, и конечно, она не смогла. Кем, интересно, является профессиональный диетолог, стоит у плиты?
- Да, сейчас происходит слияние науки и моды, в результате чего эти псевдоученые везде суют свой нос и несут всякую чушь.
- Может быть, нам стоит подумать о том, чтобы сменить профессию? - задумчиво произнесла Кэсси, принимая из рук мужа чашку с молоком.
- Возможно, мне и придется, если иссякнут и другие гранты. Знаешь… - Джон замолчал, пытаясь справиться с банкой мармелада. - Я, наверное, стану мастером по маникюру и педикюру для знаменитостей.
Кэсси чуть не подавилась кукурузными хлопьями.
- Где ты такое услышал? - выдохнула она.
- Как-то по телевизору видел передачу, где одну женщину представили таким образом, и подумал, что это как раз для меня… Джон Мотрэм, мастер по маникюру и педикюру… К черту высшее образование, надо заняться чем-то действительно важным - например, полировать ногти богатым и известным людям. А как насчет тебя?
- Мастер по окраске волос международного класса, наверное, - отозвалась Кэсси, секунду подумав. - Источник тот же.
- Ну вот, мы фактически устроены, - сказал Джон. - Нас ждет новая жизнь.
- Жаль только, что нам уже за пятьдесят. И у меня полная приемная хирургических пациентов.
- А от меня второкурсники ждут лекцию по медицинской микробиологии, их души наполнены благоговейным страхом или даже восхищением, - улыбнулся Джон. - Эх, а я так мечтаю улететь в Лос-Анджелес, или куда там ездят эти люди на выходные…
В этот момент звякнул висевший на двери почтовый ящик и послышался звук падающего на пол письма. Кэсси сползла со стула и прошлепала в одних чулках к двери. Вскоре она вернулась и, склонив голову на бок, принялась перебирать пачку конвертов, шутливо объявляя их содержимое.
- Счет… счет… Мусор… мусор… Открытка от Билла и Дженет из Барселоны - нужно туда съездить, мы об этом сто лет говорим уже - и одно для тебя из Оксфордского университета. Бейллиол-Колледж, не иначе!
- Правда? - Джон взял конверт и в нетерпении вскрыл его большим пальцем. С полминуты он внимательно читал, затем выдохнул:
- О господи!
- Ну же? Не говори загадками!
- Это от мастера Бейллиол-Колледжа. Он хочет видеть меня на следующей неделе.
- По поводу чего?
- Не говорит. - Джон протянул жене письмо.
- Как странно. Ты поедешь?
- А что мне терять?
- Может быть, он прослышал, что ты хочешь сменить профессию, и предлагает тебе должность мастера по маникюру и педикюру?
- Не исключено, - глубокомысленно кивнул Джон. - Но я соглашусь только в том случае, если тебе предложат работу мастера по окраске волос международного класса.
- Договорились, - сказала Кэсси, надевая туфли. - А пока мне надо лечить грыжи и отправлять лентяев на работу… Удачного дня, как говорим мы, мастера по окраске волос!
- Тебе тоже. Может быть, мне стоит творчески подойти к этому вопросу…
- Абсолютно… Отбрось все сомнения!
Кэсси отправилась в больницу, а Джон принялся убирать со стола, удивленно размышляя о письме из Оксфорда. Будучи старшим преподавателем клеточной биологии в Ньюкаслском университете, он почти не имел дела с Оксфордским и Кембриджским университетами, хотя все эти годы бывал в обоих городах на различных конференциях и встречах, и любил оба эти заведения. Эта любовь была почти неизбежной: он был прирожденным ученым, а в обоих университетах очень ценились образованность и эрудиция. Когда-то Джон очень сожалел, что после окончания школы не смог принять предложение работы в Кембридже. Но в тот период чтение научных лекций в университете неподалеку от дома было предпочтительнее, поскольку давало ему возможность вносить вклад в доходы семьи - весьма существенный момент для молодого специалиста, чья мать зарабатывала на жизнь уборкой в зажиточных домах, а отец-шахтер получил инвалидность за тридцать лет, проведенные под землей.