Он работал допоздна, как и она. Энн постучала, и спустя минуту зажегся наружный фонарь. Дверь распахнулась.
Увидев Мэта, Энн ахнула.
— Что стряслось?!
16
Похоже, Мэта ударили по лицу. Левую щеку рассек дюймовый порез — с неровными краями, свежий, еще красный, а под ним — здоровенный кровоподтек, почти закрывший левый глаз. Он еще не успел сменить покрытую пятнышками крови рубашку. При виде Энн его уцелевший глаз широко раскрылся. Губы недоверчиво зашевелились. Наклонившись ближе, Мэт уставился ей прямо лицо.
— Господи, вы выглядите как…
— Выгляжу. Это я и есть. Видишь?
Энн сняла темные очки. Ей не хотелось задерживаться на крыльце. Идущая по улице парочка уже поглядывала в их сторону. Вряд ли они могли рассмотреть ее толком или тем более узнать. И тем не менее…
— Пусти меня в дом, Мэт. Я все объясню внутри. Произошла ошибка. Я жива.
— Что?! Энн… Ошибка? Жива?
Мэт так и застыл на месте. Тогда Энн взяла его за руку, втолкнула в дом и закрыла дверь. В гостиной горела лампа, освещавшая голые кирпичные стены, современный черный диван и такие же кресла. Желтые юридические блокноты, ксерокопии дел и документы с логотипом «Чипстер-ком» завалили столик и похоронили под собой лэптоп. Дом Мэта был штаб-квартирой врага, но Энн не могла думать в таком ключе, что бы там ни говорила Бенни. Разглядывая ее в свете лампы, живую, Мэт вспыхнул радостной улыбкой:
— Господи! Энн, это ты! Я тебя вижу! Энн!
— Нравятся мои новые волосы? — спросила она, быстро перебирая их пальцами, но выудить комплиментов не успела: Мэт подхватил ее на руки. Он был сильный и крепкий; Энн расслабилась, по телу живительной силой разлилось облегчение. Как хорошо, когда тебя держат на руках!
— Ты не умерла!
Мэт засмеялся, ему явно стало лучше. Он крепче сжал Энн. Руки у него были такие длинные, что охватывали ее почти всю.
— Не могу поверить! Я не позволю тебе уйти! Ты — моя… Теперь ты моя!
Энн тоже его обняла и перестала сдерживаться. По щеке потекла слеза. Девушка зарылась лицом в жесткий хлопок его рубашки, пригрелась на груди… Энн не могла понять, здесь ли ее место, однако ей нужно было на кого-нибудь опереться. Она только сейчас осознала, как это для нее важно.
— Расскажи мне, что произошло. Нет, не рассказывай! Ну их всех! Я сам хочу говорить. Есть о чем. С того момента, как я услышал о твоей смерти, всякую минуту жалел, что не сказал этого раньше.
Мэт отпустил ее и, вытирая теплым большим пальцем влажную щеку Энн, посмотрел на нее сверху вниз.
— Не плачь. Это о хорошем. Я хочу сказать… Энн, я люблю тебя…
«Ого!»
Энн сразу заулыбалась, слезы высохли. Она потянулась и поцеловала его по-настоящему — так, как ей давно хотелось. Мэт ответил на поцелуй. Во всем его теле чувствовалось нетерпение. Мэт бережно опустил Энн на диван, а сам сел рядом и откинул непослушную челку с ее лба.
— Что произошло? — спросил Мэт. На его лице было написано беспокойство, что плохо сочеталось с изуродованной щекой. — Просто сумасшествие! Как ты уцелела?
— Прежде всего: ты не должен обо мне никому рассказывать. Так плохо не хранили еще ни одну тайну в мире, и все же я стараюсь не допустить, чтобы информация дошла до Кевина. Он считает меня мертвой.
— Кевин… Ты о том парне, которого ищут? О котором сообщали в новостях? Саторно? Ты поэтому покрасила волосы?
Пока Энн рассказывала, Мэт тихо слушал. Когда она закончила, он, оглушенный, какое-то время молчал, а потом заявил:
— Ты рисковала, отправляясь сюда. И как только тебя Бенни отпустила?
— Она ничего не знает: я выбралась из дома тайком.