– Вы Павел Уткин, не правда ли? Мы вас ждали, проходите скорее, не стоит стоять прямо на входе, тут сквозит ветер. Все уже приехали, вы последний.
– Приехали. А я пешком шел, – недовольно буркнул Уткин и чихнул. Еще заболеть не хватало.
– Целеустремленность и труд щедро вознаграждаются.
Павлу казалось, что священнослужитель над ним издевается. Включив камеру, непутевый журналист стал снимать все, что только видел вокруг, ничуть не жалея об отсутствии оператора: он считал, что сам может великолепно справиться с любой работой. В объектив камеры попадало все, что встречалось Павлу на пути: иконы, свечи, фрески на стенах, картины, разбитая плитка пола, засохшие угрюмые цветы и какой-то молодой человек высокого роста с локонами темных волос, улыбающийся и поправляющий манжеты своего отглаженного пиджака. От неожиданности Уткин отшатнулся.
– Ты еще кто?
– Виктор Снегирёв, детектив Ярославского отдела полиции. А вы?
– Павел, – он почему-то не захотел называть свою нелепую фамилию, постеснявшись ее неуклюжести. Недоброжелательно сверкнув глазами, он посмотрел на Виктора, улыбающегося ему, как будто они уже были старыми приятелями. Уткин такого дружелюбия не понимал и, следовательно, по достоинству не оценил. – Что, по связям занял место в полиции? Папочка купил его тебе? Или, может, подарил на восемнадцатый День Рожденья?
Виктор пренебрежительно фыркнул.
– Мне двадцать четыре. Я большими усилиями отвоевывал себе хорошую работу, а вот вас, наверняка, приняли со всеми почестями. Разве я не прав?
В какой-то степени Снегирёв был прав. Уткина приняли в новый коллектив только потому, что кроме него не было больше таких героев, отважившихся примкнуть к редакции жалкой газетенки. Столкнувшись плечами с новым коллегой, Павел проследовал дальше, оставляя позади смеющегося в кулак молодого детектива и направляясь прямо к комнате, где сейчас орудовала Светлана, превратившая ее в свою святыню, выгнав оттуда Виктора.
Лисичкина была шокирована результатами. Складывалось четкое ощущение того, что это было не убийство, а самоубийство. Конечно, она не могла знать этого наверняка, нужно было еще переговорить с детективом и служителями церкви, рассказать обо всем Привалину, однако, следов на теле она не увидела. Из глаз мертвых монахинь текла кровь, будто это было вызвано действиями яда. Светлана провела ватными палочками во рту обеих и положила их в пластиковые пакетики. Завтра в больнице она проверит все.
Она вовремя закончила работу, потому что в этот самый момент в зал нелепо ворвался парень с камерой, направляя объектив прямо Светлане в лицо.
– Женщина, отойдите, я снимаю репортаж!
Светлана сделала шаг в сторону, закрывая собой лежащие на полу тела.
– Что вы делаете? – крикнул парень пытаясь вытеснить Лисичкну из комнаты.
– Вы можете войти сюда только тогда, когда я закончу работу, – громко и сердито сказала она, скрестив руки на груди.
– Но вы же закончили!
– Нет, – соврала Лисичкина и снова села на пол, смотря на трупы и притворяясь, что занимается каким-то делом.
– Но вы наверняка тут уже давно, и у вас было много…
– Я сказала: выйди и закрой двери!!! – начала кричать на него в ответ Светлана, чувствуя, как закипает в ней раздражение.
Парень лишь опустил голову, но продолжал снимать и сказал, наведя камеру на женщину:
– Вот такие у нас врачи, дорогие друзья, и накажет меня Господь, если я не вставлю это в сюжет!
ГЛАВА 4. «ПЕРВЫЕ ВЫВОДЫ»
После обследования и споров с журналистом Светлана решила обговорить все с детективом. Она нашла его в главном зале, где тот о чем-то тихо разговаривал с явно нервничающим служителем Иваном.
– Извините, – сказала она, подойдя к ним, – Виктор, кажется? Я могу с вами поговорить?
Он посмотрел на нее быстрым и безразличным взглядом равнодушных карих глаз.
– Час назад вы говорили совсем другое, – пренебрежительно ответил он, отворачиваясь к Ивану.
– Слушайте, дело серьезное. Мне кажется, этих женщин никто не убивал.
– О чем вы? – спросил служитель церкви, перебивая её.
– Вы хотите сказать о самоубийстве, – ответил Виктор. – Я тоже подумал о подобной версии.
– Я не нашла у них никаких ран. Кажется, они умерли, приняв яд, если, конечно, никто не подсыпал им его умышленно, то это сделали они сами.
Виктор поддерживающе кивнул.
– Я также не нашел никаких следов убийцы. Никаких.
Священнослужитель стоял в недоумении, переводя взгляд со Светланы на Виктора и обратно.
– Я не понимаю. – Он встряхнул головой. – Зачем им убивать себя? Это же грех. Если они умерли таким образом, то в Рай попасть не смогут.
– Если говорить на вашем языке, то это сделали не они, а Дьявол.
Иван ахнул. Это было самое ужасное, чего он боялся больше всего. Рука мужчины непроизвольно потянулась к груди и схватила деревянный крест на веревке.
– Дьявол… Это ужасно.
– Мне кажется, что тут все не так просто, – почему-то неуверенно и с опаской сказала Светлана.
– Ох уж эти блондинки, ваше чутье вас всегда подводит, – усмехнулся Виктор. – Мне кажется, можно расходиться. Мы выяснили достаточно. Я поговорю с коллегами, и мы решим эту задачу.
– Вы хотите так скоро уйти? – служитель был в недоумении.
– Уже ночь. К тому же, мы узнали то, что могли. Больше это место ничего нам не даст.
Виктор звучно окликнул Павла, пытавшегося что-то сделать с объективом камеры, и тот, вздрогнув, обернулся на него, недовольно сверкнув серыми прищуренными глазами.
– Поехали отсюда, ночь уже. Или ты тут до утра будешь снимать трупы с разных ракурсов и пламя горящей свечи для отступлений?
Уткин ядовито усмехнулся в ответ, но ничего не сказал и, казалось, даже с каким-то облегчением выключил тяжелую камеру и снял её со своего костлявого плеча, которое теперь затекло и протяжно ныло.
Виктор закурил. «Дорогая марка», – зачем-то про себя отметил Павел и, встряхнув головой, специально стал смотреть в сторону, лишь бы не наблюдать за Виктором. Он был ему неприятен, но почему-то все равно притягивал взгляд. – «Пытаешься казаться таким дружелюбным, детективчик, а сам при любой возможности первым же и предашь, сдашься!». Необъяснимая злость волной прокатилась по телу Уткина, холодно сковывая сердце, и он сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки. Он сам не понимал, почему так невзлюбил Виктора с первой же встречи. Сам его ухоженный внешний вид заставлял потрепанного Уткина беспокоиться. Он чувствовал себя какой-то серой облезлой дворовой псиной рядом с блестящим Виктором в выглаженном черном костюме и туго завязанном галстуке.
– Садись, я тебя подвезу. – Виктор открыл двери своей рабочей машины и повернул ключ зажигания. Павлу, конечно, не льстила перспектива плестись по темной дороге близ лесополосы полчаса до пустынной остановки, где уже наверняка нет ни одного автобуса, и он послушно залез на пассажирское сиденье, положив камеру на заднее. Желтый свет в салоне успокаивал, а ночная темнота за стеклами окон казалась такой вездесущей, обволакивающей, но безопасной. В салоне заиграла тихая музыка, по радио передавали новости, но Павла раздражали голоса ведущих, и он заглушил их своим звенящим тенором.
– Тебе не кажется, что эта Александра какая-то стерва?
– Светлана, – Виктор фыркнул. – Её зовут Светлана. Но ведь её вполне можно понять, согласись. Она занята своей работой.
– Но это не значит, что можно так по-скотски относиться к людям! Я тоже занят своей работой, но не кричу на других и, тем более, не прогоняю.
– Ты сам сказал ей выйти из помещения, чтобы ты поснимал трупы.
Павел нахмурился.
– Но я же не кричал на нее!
– Не кричал, но мог бы и поумерить свой пыл. Я понимаю, новое задание и все такое, но мы здесь не каждый сам по себе. Мы команда, и работаем вместе. Конечно, Светлана была немного груба, но, я думаю, это оправдано.