Однако большой мужчина спас ее от необходимости подбирать правильные слова. Увидев ее, он нахмурил брови.
– Вот и ты. А я-то все гадал, покажетесь ли вы. За ним вернулась?
Вик непонимающе уставилась на него.
– Вернулась?
– За браслетом. С бабочкой.
Он вытащил ключ и со звоном открыл металлический ящик. Внутри лежал браслет ее матери.
Стоило Вик увидеть браслет, как ее коленки вновь затряслись от волнения. Она нервно выдохнула. Впервые после проезда по Короткому Пути и появления в Хэмптон-бич она начала хоть что-то понимать.
Вик воображала, что ищет мамин браслет и нашла его в своих снах. На самом деле она никуда не уезжала. Возможно, ее родители даже не ссорились. Мост может появиться посреди переулка только по одной-единственной причине. Она приехала домой, обгоревшая и усталая, напилась молочных коктейлей… рухнула в постель, уснула, и теперь ей снится сон. Сейчас ей не оставалось ничего, кроме как взять мамин браслет, вернуться на мост, после чего она, вероятно, проснется.
За левым глазом вдруг начала пульсировать тупая боль, переходящая на всю область головы. Сильная боль. Раньше у Вик во сне никогда ничего не болело.
– Спасибо, – сказала Пацанка, когда Пит передал ей браслет через стойку. – Мама очень переживала. Он ей очень дорог.
– Переживала?
Пит сунул мизинец в ухо и пошевелил им туда-сюда.
– Так и думал, что он ей дорог.
– Нет. Я хотела сказать… Да, так оно и есть. Он принадлежал ее бабушке… Моей прабабушке. И он на самом деле очень ценный.
– Вот оно как! – заметил Пит.
– Он античный, – сказала Пацанка, не понимая, почему вообще должна ему что-то доказывать.
– Если браслет чего-то стоит, то он действительно античный. А если дешевка, то это просто старое барахло.
– Тут бриллианты, – торопливо сказала Пацанка. – Бриллианты и золото.
Пит засмеялся – сухо и язвительно.
– Я говорю правду, – возмутилась она.
– Ага, – сказал Пит. – Бижутерия. Видишь эти штуки, похожие на бриллианты? Это цирконий. И посмотри на ленту внутри, где она становится серебряной. Золото таким не бывает. Что бы ни случилось, на качественной вещи даже царапины не останется.
Он неожиданно сочувственно наморщил лоб.
– Ты в порядке? Выглядишь не очень.
– Я в полном порядке, – сказала она. – Может, солнце в голову ударило.
Она почувствовала себя взрослой, вспомнив эту фразу.
Хотя на самом деле ей и правда нездоровилось. Голова кружилась. Ноги дрожали от усталости. Ей хотелось выбежать наружу – подальше от едкого запаха пота, луковых колечек и кипевшего жира. Ей хотелось, чтобы сон побыстрее закончился.
– Может, хоть выпьешь чего-нибудь холодного? – спросил Пит.
– Спасибо, но сегодня я уже пила здесь молочные коктейли.
– Если молочные коктейли, то, скорее всего, не здесь, – усмехнулся Пит. – Возможно, в «Макдоналдсе». У нас только кофейный напиток фраппе.
– Мне пора идти, – произнесла она и направилась к выходу.
Она понимала, что загорелый Пит действительно за нее переживает, и была благодарна ему за сочувствие. Она подумала, что, несмотря на неприятный запах и грубоватые манеры, он все же хороший человек – добряк, который беспокоится о девочке, гуляющей по Хэмптон-бич в не самом добром здравии. Но она побоялась рассказать ему что-то еще. На висках и верхней губе выступил холодный пот. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы успокоить дрожь в ногах. Левый глаз снова запульсировал – на этот раз сильнее. Ей было все сложнее убеждать себя, что происходящее ей только снится, – словно пытаться удержать в руках скользкую лягушку.
Вик вышла наружу и быстро направилась по раскаленному бетону мимо припаркованных мотоциклов. Она открыла калитку в высоком деревянном заборе и попала в переулок за «Отличными сэндвичами у Терри».
Мост никуда не исчез. Его наружные стены жались к окружающим его зданиям. На него было больно смотреть… особенно левому глазу.
Повар или мойщик посуды – какой-то работник из кухни – стоял рядом с контейнером. Его фартук был измазан жиром и кровью. Любой, кто пристально посмотрел бы на этот фартук, наверняка отказался бы здесь обедать. Этот невысокий небритый парень с покрытыми тату и набухшими венами руками смотрел на мост одновременно возмущенно и боязливо.
– Какого хера? – Он бросил смущенный взгляд на Вик. – Ты это видишь, девочка? Ну то есть… ну не пиздец ли?
– Это мой мост. Не волнуйтесь. Я заберу его с собой, – хотя она сама не поняла, что имела в виду.
Вик схватила велосипед за руль, развернула его и толкнула к мосту, затем прошла два шага и перебросила ногу через раму.
Переднее колесо ударилось о доски, и она погрузилась в шипящую темноту.
Когда «Роли» понес ее через мост, рев статики – какой же дурацкий звук – усилился. По пути сюда она думала, что слышит реку под мостом, но это была не река. Стены моста были испещрены длинными щелями, сквозь которые мерцал яркий белый свет, словно по ту сторону стены работал самый гигантский телевизор в мире, настроенный только на неработающий канал. По кривобокому и дряхлому мосту ударил мощный вихрь статических помех, неудержимая буря из световых лучей. Вик почувствовала, как мост слегка прогибается под потоком света, колотящего по ветхим стенам.
Она закрыла глаза, не желая ничего видеть, и помчалась в другую сторону. Она попробовала свою песенку-молитву – почти там, почти там, – но кругом бушевал такой ветер, что поддерживать долго одну и ту же мысль было очень тяжело. В ушах звучали только дыхание и ревущая яростная статика, которая бесконечным водопадом нарастала по громкости, достигая сводящей с ума интенсивности, а затем еще громче, пока Вик не захотелось плакать, лишь бы ее остановить. С губ срывалось: хватит, прекратите. Он глубоко вдохнула, чтобы закричать, и тут велосипед провалился в
Хэверхилл, штат Массачусетс
Звук пропал с мягким электрическим хлопком. Ей показалось, что хлопок прозвучал в ее голове – в левом виске – небольшим, но все же отчетливым взрывом.
Вик поняла, что попала домой – точнее, не домой, а в родной лес, – еще до того, как открыла глаза. Она почувствовала, что находится в лесу, по запаху сосен и самому воздуху – чистому, холодному и бодрящему ощущению, которое приходило ей на ум при упоминании реки Мерримак. Она слышала реку в отдалении – плавную успокаивающую волну звуков, совсем не похожую на шум статики.
Вик открыла глаза, подняла голову и стряхнула волосы с лица. Сквозь листву беспорядочными вспышками мерцало заходящее солнце. Она сбавила скорость, скрипнула тормозами и опустила одну ногу на землю.
Девочка повернула голову, чтобы напоследок взглянуть через мост на Хэмптон-бич. Ей было интересно, сможет ли она разглядеть повара в грязном фартуке.
Только она ничего не увидела, потому что мост Короткого Пути исчез. Зато на свое место вернулось ограждение, за которым начинался въезд на мост. А дальше территория спускалась крутым травянистым склоном и заканчивалась темно-синим руслом грохочущей реки, над которой выступали три полуразрушенных бетонных столба с похожими на скобы вершинами. Больше от Короткого Пути ничего не осталось.
Вик ничего не понимала. Она только что проехала через мост, вдыхала запах старого, подгнившего, выжженного на солнце дерева и отвратительную вонь мышиной мочи. Она слышала стук колес о дощатый настил.
В левом глазу пульсировала боль. Она закрыла его, потерла ладонью и открыла снова. На мгновение ей показалось, что мост все-таки стоит на своем месте. Она увидела – или подумала, что увидела, – его послеобраз; белый блик в форме моста, достигавшего противоположного берега.
Но затем видение исчезло. Ее левый глаз начал слезиться, и она слишком устала, чтобы сидеть и гадать, что именно произошло с мостом. Ей никогда – за всю свою жизнь – так не хотелось домой, в свою комнату, в постель, к похрустывающим складкам простыни.