А это, конечно, был случай особый. Мы сами не знали почему, но так
уж онобыло.Мырадовалисьчему-тостольженеосязаемому,какплоть
светового луча. Итырешилсявыпитьпраздничныйстаканчикперно.Ав
нескольких шагах от нас два матроса разгружали барку,имыпредложилиим
выпить с нами. Мы окликнули их сверху, с веранды. И они пришли. Просто взяли
и пришли. Так естественно было их позвать - наверно, как раз потому,чтов
душе у нас, неизвестно отчего, был праздник. Конечно же,онинемоглине
отозваться. Итак, мы чокнулись!
Пригревало солнце. Теплым медом оно омывало тополя на другомберегуи
равнину до самого небосклона. Нам становилось все веселей, апочему-бог
весть. Но так надежно, без обмана светило солнце итекларека,итрапеза
наша была настоящей трапезой, и матросы пришли на зов, ислужанкаподавала
нам так весело, приветливо,словновозглавлялапразднество,которомуне
будет конца. Ничто не нарушало наш покой, от хаоса и смятениянасзащищали
прочные устои цивилизации. Мы вкусили некоегоблаженства,казалось-все
мечты сбылись и не осталось желаний, которые можно бы поверятьдругдругу.
Мы чувствовали себя чистыми, прямодушными, мудрыми и снисходительными. Мы бы
несумелиобъяснить,чтозаистинаоткрываласьнамвовсейсвоей
очевидности. Но намивладеланеобычайнаяуверенность.Уверенностьпочти
гордая.
Так сама Вселенная черезнасявляласвоюдобруюволю.Уплотнялись
звездныетуманности,отвердевалипланеты,зарождалисьпервыеамебы,
исполинский труд жизни вел отамебыкчеловеку-ивсетаксчастливо
сошлось, чтобы через нас завершиться этой удивительной радостью.Правоже,
это настоящая удача.
Так мы наслаждались, мы без слов понимали друг друга, и наш пир походил
на священнодействие. Служанка, будто жрица,скользилавзадивперед,ее
движения убаюкивали нас, мы чокались с матросами, точно исповедовали однуи
ту же веру, хоть и не сумели бы ее назвать. Один из матросов былголландец.
Другой - немец. Когда-то он бежал от нацизма, в Германии его преследовали за
то, что он был коммунист, а может быть, троцкист,иликатолик,илиеврей
(уже не помню, какой ярлык стал поводом для травли). Но в тот час матроса не
определял никакой ярлык. Важна была сущность.Тесто,изкоторогослеплен
человек. Он был просто друг. И всех нас соединило дружеское согласие. Ты был
в согласии с нами со всеми. И я тоже. И матросы, и служанка. О чем мы думали
так согласно? О стакане перно? О смысле жизни? О том, какой славныйвыдался
день? Мы бы и это не сумели высказать словами. Но согласие нашебылостоль
полным, столь прочным и глубоким, покоилось назаконахстольочевидныхв
своей сути, хоть их и не вместить в слова, что мы готовыбылибыобратить
этот деревянный домишко в крепость, и выдержать в немосаду,иумеретьу
пулемета, лишь бы спасти эту суть.
Какую же суть?.. Вот это как раз и трудно объяснить! Боюсь, что я сумею
уловить не главное, а только отблески.