– То есть души? – спросила Люциана, и остальные прислушались.
– Вряд ли души можно засосать. Это незыблемая, самая последняя и наиболее важная сущность. Сам Создатель должен был исключить возможность утраты самой самости объекта, иначе бы все во Вселенной потеряло смысл.
– Это скорее след души или разума, признаки, по которым можно что-то узнать или восстановить всю историю, а то и саму жизнь…
Наверно даже не чуткий и невнимательный человек заметил бы, насколько глубоко сейчас было возмущение Шаттьяха. Как у тех, что, по каким-то причинам, чересчур близко к сердцу принимают нелестные речи о вещах религиозных. Он буквально метал молнии из глаз, а челюсти едва не сводило.
– Я правильно понимаю: вы все дети Хашмиодейноса, но разных матерей?
Прокатилось сдержанное раздражение.
– У некоторых есть и одинаковые матери, – ответила Люциана.
Они опять смолкли (капитаны и так всю дорогу молчали) и в том же неспешном темпе скакали к цели, вновь поддавшись умиротворению и приятной истоме, что навевала здешняя волшебная панорама.
А тем временем смеркалось, и духи леса просыпались. Они говорили через уханье птиц, переходящие в гул; они говорили завыванием далеких хищников. И группа решила перекусить прежде, чем ночь окончательно вступит в свои права, ибо ложиться на голодный желудок – негоже.
У них с собой был засоленный и засушенный провиант, годный еще пару недель, но коли обстановка позволяла, отряд не преминул угоститься свежатинкой.
Они все вместе сосредоточились, принюхиваясь, прислушиваясь и причувствуясь к присутствию лани. Им это давалось легко, гораздо проще, чем людям, даже без подготовки.
И вот, буквально через минуту на их призывы выбежала сначала одно гиеноподобное существо, а затем еще одно похожее. Они прибежали, как к своему хозяину – без сильной спешки, страха и прочих ожидаемых ощущений во взгляде или в теле. Как в трансе, из которого точно ясно, куда нужно бежать – не более.
Капитаны достали луки и застрелили бедных тварей. Одна раненая, проснувшись, попыталась удрать, но ее добила Люциана.
Дальше все просто: разрубили, разорвали, тем, что в одном из пакетиков у капитана приправили, на ветки строганные насадили и на костре пожарили. И вновь безмолвие. Со стороны могло казаться, что они друг другу надоели, но на деле ребята ладили и действовали слаженно, так что обращать внимание на мелочи никто не собирался. Покамест ладили…
Тряпками капитаны тоже загрузили лошадей – дай боже. Помучившись с неудобными палатками час с лишним, они завернулись в пледы и отрубились. Евгений хорошо считывал намерения и общие настроения, так что, просканировав обстановку, и, не найдя угрозы, быстро приказал телу заснуть чутким сном, оставляя часть функций мозга бодрствующими. На самом деле, это просто потрясающе – чем глубже в транс, тем больше душ он ощущал по всему лесу вокруг – живых, дышащих, фыркающих, смотрящих на своих детенышей, ютящихся в норках, летящих и будто наслаждающихся жизнью. Тоже часть ноосферы этого мира.
Единственная женщина в отряде, и притом симпатичная, не смотря на мальчишеский вид, спала в палатке с капитаном, и это был тот редкий случай, когда никто не был огорчен – каждый по своим причинам.
У Жени сон работал хаотично, но в среднем четырех часов в день ему было достаточно. Поэтому он, проснувшись и провалявшись еще с полчасика, вышел посидеть у кострища. Он долго внимал гласу волшебного леса, как тогда у шамана, как многие разы помимо оного. Он растворялся в природе, точно зная, что все здесь для него и ради него. Сами силы необъяснимо питали его. Лес спал также чутко. Вот чей-то запах слышен и туманом расстилается вокруг, а вот чей-то шорох, окрашиваясь блеклыми размытыми волнами, преломляется в кустах и затухает, огибая деревья. Когда Евгений в таком состоянии закрывает глаза, он лишь видит по-другому. И ведь даже здесь можно почувствовать тепло не только потухшего костра, следа былой стихии, но даже от света мерцающих звезд – тоже следов. Момент «сейчас» растянут в нужных направлениях.
А что до пространства – он уже давно, еще будучи юношей на Земле, заметил сходства в строении сетей нейронных мозга, сетей галактик, сетей рек, питающих сети корневых систем деревьев с сетью ветвей, на которых листья с сетями жилок, в которых перемещаются сети атомов. Фрактальная модель Вселенной, всего Сущего. И вот оно – все сошлось в единой точке – в нем. Голова идет кругом от калейдоскопа сменяющих друг друга вечностей и кажется: вот-вот узнает что-то, постигнет и впитает, и даже ветер зашуршал от страха, ярости или одобрения, готовый пламя вновь раздуть. Сама реальность меняется – все дышит страстно в предвкушении. Наверняка и Хаш с таким сталкивался, когда расшифровывал письмена – все вот-вот откроется и изменится навсегда. Но нет… Возможно, это делается не совсем так, а возможно и менять особо ничего не надо – разве что понять, почувствовать и записать.
Из палатки вышла Люциана, потянулась и подсела к Жене.
– Не спится? – спросила она.
– Не хочется такую ночь пропускать. – Он все еще улыбался.
– Еще будут другие. – Она тоже улыбнулась, смотря в ту же сторону, где, казалось, не было ничего необычного.
– Ты никогда не будешь прекраснее и моложе, чем сейчас, – вспомнилась откуда-то красивая фраза.
– Спасибо… – Можно было подумать, что она слегка смутилась. Затем на мгновение задумалась и сказала:
– Ты очень снисходителен и добр, учитывая положение…
– Ты тоже выгодно выделяешься из местного колорита.
Они захотели; она была не против, и так телепатически сговорились поцеловаться.
– Ты сомневаешься…
– Пойдем… – Они захватили подстилку и удалились на несколько десятков метров, чтобы в странных условиях заняться сексом. Пусть холодно и укутаны в три слоя, и незачем совсем им это делать – все произошло как-то уж слишком легко, как будто давно знакомы и давно этого хотели. В стиле «а чего это, собственно, «незачем»?» – мы оба прекрасные люди, так пусть лучше будет, чем не будет». Евгений все еще был под контролем, иначе бы ни за что не изменил жене. С другой стороны – будь он «в своем уме», вообще бы ничего этого не было. По крайней мере, ближайшие год-два.
Они вернулись и сели в обнимку, чтобы согреться. Шаттьях с парой капитанов все поняли и опять легли спать. А Женя с Люцианой неподвижно ждали предрассветных лучей светила.
Среди огромных папоротников и растений, напоминающих воткнутые палки по колено, кое-где, под слоем земли виднелись подозрительно знакомые гладко вытесанные камни, аккуратно выложенные чьими-то руками. А вдалеке от их тропы, если позволяли зрение и концентрация, можно было определить обломок постройки.
– Да, здесь действительно когда-то был городок, – сказала Люциана, все это время смотревшая на него, и пытавшаяся узнать, о чем эта химера думает.
– Уже неизвестно, почему покинут. – И она посмотрела вдаль.
– Давай спросим? Вдруг здесь остались их следы?
Люциана посмотрела на него с улыбкой и готова была попробовать, но голос Шаттьяха все нарушил:
– Погнали, нечего засиживаться.
Отряд собрал манатки весьма оперативно и продолжил путь, постепенно смещаясь на запад. Особого выбора и не было. И Люциана и Шаттьях помнили достаточно хорошо, где библиотека, и знали, как проще всего туда добраться. И вновь ехали молча, сделав одну остановку ради убиения невинного животного и получения лакомства. На этот раз добавили листья удобно раскинувшегося поблизости съедобного кустарника. Хотя с ягод его, как было замечено, разбухали яички (остается только гадать, что происходило с женщинами), так что, на всякий случай кушать их не стали.