Ну-ка, ктодольше
выдержитвзгляд?Удивительно-глазаунеекак будточерные, аесли
вглядеться, то в них такие золотые и зеленые крапинки, а посреди - крошечное
личико,иэто-я... Вдругее глазарасширилиськакбыв ужасе, она
вскочила, закричала что-то и помчалась под горку.
Наземляной террасеподсклоном двигалась ктрактирубеспорядочная
кучка людей. Кирки свои они побросали на месте работы.
Авечером в городкенашем тревожно рассказывали,что кто-то из "этих
людей"в ссоре пырнул ножом старшого, и будто его в цепях увели жандармы, а
за ними бежал его ребенок.
ПапМартинекперевелнаменя свои большие, красивые глаза имахнул
рукой, проворчав:
- А ктоих знает, которыйиз нихэто был. Эти людинынчездесь,а
завтра бог весть где...
Больше я не видел девочки. От тоскии одиночества читал, чтопод руку
попадет, укрывшись меж досок.
-Хорошийувасмальчик,-говорилисоседи,апапасотцовской
скромностью возражал им:
- Лишь бы путным вырос!
VI
Отца я любил - он был сильный ипростой. Прикоснутьсякнему- было
такое чувство, словно ты оперся о стену или несокрушимуюколонну.Я думал,
чтоонсильнее всех людей; от него пахло дешевым табаком,пивом ипотом;
мощнаятелесностьего наполняламенясвоеобразным наслаждением: чувством
безопасности, надежностиисилы.Поройонвпадалвярость- итогда
становился ужасен, он бушевал как буря;тем слаще было толегкоеощущение
жути, с каким я после забирался к нему на колени. Говорил он мало, и уж если
говорил, тонео себе; и меня никогда не покидало чувство, чтоон, если б
только захотел, мог бы рассказать о великих делахиподвигах,совершенных
им,и яприложилбы тогдаладоньк егомогучейволосатойгруди, чтоб
услышать, каким гулом в ней все это отдается. Широко и основательно жил он в
своеммастерствеибыл оченьбережлив,ибо мерилденьгимеройтруда,
положенного за них.Помню, иногда по воскресеньям он вынимал из ящика стола
сберегательные книжки и рассматривал их, и вид у него был такой же, как если
быонсудовлетворением смотрелнааккуратно сложенные добрые,честные
доски; тут, малыш, много труда и пота собрано.
"Тратить зря деньги - все равночто портить готовую работу; грех это".
- "А на что,папа, этископленныеденьги?"-"На старость",-ответил быон,
пожалуй, но этонеглавное,это так только говорится,а деньгиданы для
того, чтоб по ним виден был труд, добродетель усердия и самоотречения. Здесь
черным по белому можешьпрочитать, это- итогвсей жизни; здесь записано,
чтожилядеятельноибережливо,как должно.Насталовремя,иотец
состарился,матушка давнопокоилась на кладбище подмраморнымпамятником
("Денег-то сколько стоил",-с уважением говаривал отец),и яуже был хорошо
устроен; аотецпо-прежнему,на тяжелых своих распухших ногахковылял по
столярной мастерской, где уже почти нечего было делать, и копил, и считал, а
по воскресеньям, уже одинокийкак перст, вынимал свои сберегательные книжки
и подолгу смотрел на итоги своей честной жизни, выраженные в цифрах.