Выражение на ее лице было в точности таким же, как у меня, когда Роджер притащил мне дохлого кролика. Она вздернула подбородок, выскочила из сарая и хлопнула дверью. Стены затряслись, и снова стало темно. Я взглянул на свои руки. Батончик весь сплющился, растаял, белые катышки налипли на теплый шоколад.
Я огляделся по сторонам. Что бы такое ей дать? Единственным стоящим подарком было копье для метания. Да разве ж его потихоньку вытащишь? Столовская толстуха мигом углядит. Одному сидеть в сарае было неинтересно. Я вышел под дождь, и в глаза мне бросилось что-то желтое. Идея!
До урока оставалось еще минут десять. Я обошел площадку, высматривая Сунью и пряча за спиной новый сюрприз. Сунья болтала с Дэниелом. Я почувствовал укол ревности, но тут же понял, что они ссорятся. И не стал подходить – еще накостыляет, – но услыхал, как Дэниел крикнул: «Черномазая шваль!» – и убежал. Тогда я подошел к ней. Ладони у меня взмокли, а сердце в груди скакало – ну в точности как пес Сэмми у ворот.
– Опля! – Я протянул цветы, которые только что сорвал. Неважно, что почти сплошь сорняки. Но желтые и все равно очень красивые.
А Сунья почему-то расплакалась. Я так удивился!
Сунья сильная. Сунья – Чудо-девушка. Сунья – это солнце, смех, переливчатый огонь. А эта Сунья совсем другая. Щенок у меня в груди уныло повесил хвост.
– Ты что? – спросил я, но она только потрясла головой.
Слезы – одна за другой, одна за другой, одна за другой – бежали у нее по щекам. Она шмыгала носом и кусала дрожащие губы.
– Так ты их берешь? – сказал я как-то уж очень громко, как будто злюсь на нее. А на самом деле я злился на Дэниела – за то, что он ее обидел и испортил мой сюрприз.
Она выхватила у меня цветы, швырнула на землю и растоптала, размазала по площадке.
– НЕ НУЖНЫ мне твои дурацкие цветы! И твой дурацкий шоколад тоже!
Я опешил. Что тогда дарить-то?
– А чего ты хочешь?
А она как крикнет:
– Чтоб ты СКАЗАЛ! Сказал ПРОСТИ!
Тогда я посмотрел на Сунью, внимательно так посмотрел, а она глянула на меня сердито, с обидой. С большой, жгучей, настоящей обидой.
И вдруг все мои дурные поступки встали у меня перед глазами, а в ушах зазвучали все мои мерзкие слова. Я вспомнил, как убежал, когда она предложила мне кольцо. Вспомнил, как крикнул возле кабинета директора: «Отстань от меня!» Как сказал: «Заткнись», когда кончился футбол. Как перестал ее замечать, без всякого повода, после того, как был у нее дома. Вернее, не совсем без повода. Я тогда хотел попасть в рай, но это не очень уважительная причина.
Я взял Сунью за руку, а Дэниел крикнул:
– Наш маменькин Человек-паук подцепил чурку!
Я и ухом не повел. И сказал:
– Прости меня.
Мне правда это было нужно. Сунья кивнула, но не улыбнулась.
14
Я спросил Сунью:
– Хочешь, я провожу тебя домой?
Но она сказала:
– Спасибо, не надо.
Мы помирились. Она даже взяла у меня на географии карандаши, чтобы нарисовать карту. Но все-таки было не так, как прежде. Я ей рассказал три анекдота (один – просто класс, живот надорвешь!), она даже не улыбнулась. А когда на истории вернул ей кольцо из изоленты, она убрала его в пенал, на палец не надела.
Домой я добирался целую вечность. Ноги, портфель – весили тонну. Недалеко от дома меня встретил Роджер, выскочил из кустов. Я и ему сказал: «Прости меня». Все коты охотятся. Это нормально, и мне не следует выходить из себя, если он кого придушит. Мы с ним вместе пошли домой и долго сидели на крыльце, я – спиной к двери, а Роджер – кверху пузом, задрав все четыре рыжие лапы.