– А теперь я буду делать дизайн.
Она набрала обледенелых комков с верхушек снежных глыб и положила их перед входом в тоннель.
– Красиво? – спросила Маша. – Это вот ниша, это шкаф-купе, а это тёплый пол.
Вася молчал: где тут красота? Какой тёплый пол, когда на улице минус пятнадцать?
– Красиво? Я тебя спрашиваю!
– Красиво, – согласился Вася, чтобы не обижать дизайнера Машу. – Но тёплый пол – лишний.
Лучше бы Вася не говорил про лишнее. Маша вдохновилась, услышав это. Она будто только этого и ждала:
– Значит, нужен ремонт. Я теперь буду прыгать, пока крышу не проломлю.
– Не надо! – попросил Вася.
Но Маша будто и не слышала:
– Я иногда думаю: если дома сильно прыгать по полу, можно пол проломить и на соседей упасть?
– Если несущей стены нет, то вполне реально, – послышался хриплый голос.
Это был какой-то незнакомый Васе мальчик, взрослый мальчик, большой, он всё время кашлял.
– Я тут к бабушке приехал на Днюху, кхе. Думал – тоска тут, кхе-кхе-кхе. А у вас ничего: весёленько. Чё за хибару ваяете, кху?
– Вали! – сказала девочка. – Я сама тут ломаю.
– Эй, пацан! – крикнул Вася. – Давай с тобой с разных сторон копать. Я лабиринт выкапываю. Уже три тоннеля есть.
– Давай, кхе! – прохрипел мальчик и не тронулся с места.
– Не лезь, кому сказала! Мы уже построили! Построили! – Непонятно кому кричала Маша. Никто к ней не лез. Маша стала прыгать, пытаясь проломить «крышу».
Вася стал обкидывать Машу снегом, а большой мальчик стоял и кашлял, и полоски на его куртке отражали солнце.
– Мама! Мам! – закричала, обращаясь к подъезду, Маша и зловеще прошипела Васе: – Сейчас тебе моя мама задаст.
И мама девочки действительно задала Васе. Она погрозила кулачищем из окна и что-то прокричала, Вася не разобрал что.
– Если ей что-нибудь сделаешь, кхе, я тебе покажу, кха-кха, – вдруг пригрозил Васе и большой мальчик, он даже кашлять перестал.
– Да, да, да! – прыгала девочка. – Да-аааа…
«Крыша» наконец провалилась, и девочка бухнулась на дно тоннеля, в котором собственноручно и долго утрамбовывала «тёплый» пол.
– Прыгучее настроение, – вздохнул Вася. – Допрыгалась.
– Плохой! – расхныкалась девочка. – Ма-ма! Я стукнулась! – и девочка Маша ушла.
– Ну. Теперь будешь иметь дело со мной. Кхррр. Я предупреждал, – сказал большой мальчик и громко кашлянул для острастки: – Кха!
– Она же сама упала, – возмутился Вася.
– Нет. Это ты её толкнул, – врал мальчик, он раскраснелся на морозе. И Вася понял: «Врёт и не краснеет» – неправильная поговорка.
– Скажи уж по чесноку, что ты тоже хочешь проломить тоннель. Рыть лениво, вот и рушишь. Достали вы со своим прыгучим настроением! – Вася собрал лопаты, и, не оборачиваясь, пошёл домой. Зачем этот большой пацан стал защищать прыгучую девочку? Вася почувствовал, что он сходит с ума: его обвиняли в том, чего он ни делал. Мальчик вёл себя непоследовательно. Согласился помочь, а сам остался стоять. Теперь грозится дракой… – а Вася же только снежки в девочку кидал от обиды, да и упала Маша сама. Если бы Вася был старше, то знал бы, что такая ситуация называется абсурдом.
«Прыгучие защищают прыгучих, – рассуждал Вася. – А копатели должны защищать копателей. Значит, и у меня должны появиться единомышленники». Единомышленники – это умное слово произнесла учительница, когда рассказывала о Минине и Пожарском. И Вася долго думал за обедом, где бы отыскать своего Пожарского?
Так и не надумав, где встретить единомышленника, Вася решил больше никогда не копать лабиринты во дворе, и вечером вышел погулять во двор с ледянкой – как все. «Эх! – мечтал Вася. – Хорошо бы в лесопарк на поле приезжали грузовки и сбрасывали туда городской снег! Столько всего можно было бы там настроить! Да и противных прыгучих ломателей в парке меньше! Э-эх. Пойду, осмотрю свои руины».
Но его ждало потрясение: лабиринт не был разрушен. Если не считать крыши, проломленной вероломной девочкой Машей. Но этот тоннель она сама и прокопала, значит повреждение не считается. Вася был поражён – лабиринтов ещё прибавилось! Неужели хриплый мальчик? Вася покатался на ледянке, подошёл ещё раз полюбоваться на лабиринт.
– Это моё тут всё!
Вася узнал голос Таси. Тася всегда выходила гулять с мамой после семи вечера. С Тасей Вася знаком был сто лет. Он ненавидел Тасю. Она была капризная, командирша, избалованная и грубая. Чуть что, она жаловалась маме. Хорошо ещё, что мама у Таси была добрая, милая и интеллигентная. И когда однажды Тася достала из мусорки бутылку и запустила ей в Васю, и попала ему в голову, мама Таси сразу сказала Васе:
– У тебя шишка огромная. Беги домой! Прикладывай лёд из морозилки к шишке.
Вася так и сделал, и шишка после льда сильно уменьшилась. Вася потом даже маму Таси поблагодарил. А ещё такой был случай. Позапрошлой зимой Тася предложила Васе играть в снежки. Снег был жёсткий, но Вася согласился. И когда Тася попадала ему в лицо, он терпел, но когда вдруг Вася попал Тасе в нос – это был жуткий крик. После, уже весной, Тася всегда выгоняла Васю из команды, когда на площадке играли в вышибалы… Тася была злопамятная и мстительная.
Вася теперь даже пожалел, что его лабиринт не разрушил тот мальчик с кашлем.
– Это мой лабиринт! – противно повизгивала Тася.
– Это мой лабиринт. Я его строю второе воскресение.
– Ты врёшь. Это моё! Моё!
– Тася! – испуганно причитала мама Таси. – Тасечка! Вылезай. Экскаватор снег убирает с дорог. Там химические реаганты. Можно отравиться химическими парАми! Свободный хлор – это яд! – мама Таси была жутко образованная.
– Ерунда, – сказала Тася. – ПарЫ не пАры. В дневник не идут. Уходи Вася. Дай мне посидеть спокойно, без нервов, – Тася любила говорить как учителя в школе.
– Но я же этот лабиринт сделал, – доказывал Вася. – Я не уйду.
– Ничего ты не делал! Ты врёшь!
– Это он сделал! – выбежала из подъезда Маша-дизайнер. – Это он сделал! А вот эту крышу я проломила. И весь день жалела. Но дизайн есть дизайн. Иногда приходится рушить, чтоб красивее было.
– Да у тебя просто было прыгучее настроение. Такое часто случается, – Вася перестал обижаться на Машу. Вася был очень Маше благодарен: она вроде свидетеля подтвердила его правоту.
– Точняк! Прыгучее настроение! А я-то думаю: что это такое со мной происходило? – обрадовалась Маша.
Вася сказал Маше:
– Пойдём на ледянке покатаемся. Пусть она сидит, сторожит.
– Эй, Васёк! Салют! – послышался с горки голос Филиппа. Филипп перебирал ногами по крутому склону, семенил как мог, где-то скользил, но всё-таки упал, покатился, скатился кубарем. На куртке у него блестела в свете фонаря медаль.
– Ты где? Я тебя ищу-ищу. А тут только эта была, – и Филипп указал украдкой от мамы Таси на её дочку.
– Да я тут на ледянке катался.
– А-аа. Я на горку и не посмотрел. Я думал, ты на раскопках. Я даже на поле сбегал. Вдруг ты там в ночи орудуешь? Ну как тоннель-то?
– Я сегодня лабиринт копал, – сказал Вася тихо, чтобы Тася не услышала.
– Я крышу проломила, – сказала Маша. – У меня ремонт. Тёплый пол меняли.
– Ну это ты зря, – улыбнулся Филипп, как будто и не он неделю назад всё рушил.
– Сама построила – сама проломила. У меня было прыгучее настроение. Прыгуче-разрушительное.
– А-аа. Понятно. У меня тоже такое бывает, – Филипп подмигнул Васе: видишь, и у меня прыгучее бывает, просто прыгучее.
– Эй! – крикнул он в лабиринт, как Винни и Алиса вместе взятые в кроличью нору. – Есть кто-нибудь дома?!
– Вали! Это моё всё тут. И подъезд мой самый ближний, – послышался голос Таси.
– Сама вали. Это Васёк построил.
Из норы показался большой помпон, потом Тасино лицо:
– Думаешь, медаль надел и наглеть можно?
– Я медаль завоевал!
– И ты сама наглеешь, – сказала Маша. – Мой подъезд ближе твоего. – и закричала, обращаясь к подъезду: – Ма-ама!
– Пошли Тасечка! – испуганно сказала мама Таси. Наверное, она опасалась маму Маши.
Но Машино окно, из которого грозила мама днём, сейчас оставалась тёмным.
– Опять свой сериал смотрит, – топнула со злостью Маша.
– Я не уйду! – с вызовом сказала Тася, когда опасность миновала. – Я тут сторожу от таких, как вы. А то ещё крышу опять проломите.