Очевидец Митаревский Н. Е. так описал Тарутинский лагерь грозного периода осени 1812 года: «Для солдат шили панталоны; офицеры пошили себе: кто шинель, кто – плащ, кто – бурку; шили сапоги, исправляли конскую сбрую;…плотники и кузнецы были в беспрерывной работе; в близлежащих лесах жгли уголь. Солдаты ходили в потертых шинелях и мундирах. Форменных панталон не было, а носили брюки, и белые, и пестрые. Кивера имели под чехлами, и черными, и белыми… – на это не обращали внимания; строго только смотрели за исправностью ружей, зарядов и всякого оружия. Не было блеска, золота и серебра; редко были видны эполеты и шарфы; блестели только ружья, штыки и артиллерийские орудия. Не видно было богатых и модных мундиров, но только бурки, грубого сукна плащи, запачканные, прорванные шинели, измятые фуражки; не видно было изнеженных лиц и утонченного обращения, но все были закалены трудами и дышали мщением. Между солдатами и офицерами не было хвастливых выходок против французов, только при разговорах о них сжимали кулаки и помахивали ими… Таков был общий, не блестящий, но грозный вид Тарутинского лагеря, занимавшего ничтожное пространство в громадной России: но участь всей России заключалось в нем, и, можно сказать, вся Европа обращала на него внимание. И в самом деле, велико было его значение. И страшна была тогда наша армия не числом, но внутренним настроением духа»20. Кутузов написал в Тулу, чтобы не вывозили оттуда на Ижевский завод оружейников и тяжести. А также послал городскому голове Калуги письмо: «Прошу вас успокоить жителей Калуги и уверить, что состояние армии нашей в благонадёжном положении. Силы наши не только сохранены, но и увеличены, и надежда на верное поражение врага нашего никогда не оставляла нас. Истребление сил его, недостаток в продовольствии и совершенная гибель предстоят ему неизбежно, и затем лета мои и любовь к Отечеству дают мне право требовать вашей доверенности, силою коей уверяю вас, что город Калуга есть и будет в совершенной безопасности»21.
Тарутинский лагерь. Худ. А. Соколов, А. Семенов. 1958 г.
Больше 120 тысяч ополченцев присоединились к регулярным армиям и начали боевые действия уже в Тарутинский период22. Остальные до начала контрнаступления оставались в резерве и выполняли важные охранные функции. «Тульское, Владимирское и Украинское ополчения защищали свои губернии, Калужское – Брянск с его арсеналами, Ярославское и Тверское дорогу на Петербург, Рязанское – на Рязань. С началом контрнаступления вся ополченская армия вместе с регулярными войсками приняла участие в боях. «Сии добрые люди, – писал тогда об ополченцах русский генерал А Ф. Ланжерон, – дерутся, как черти». Позже один из лучших маршалов Наполеона, Ж. – Б. Бессьер, уважительно отзывался о героизме русских ополченцев, «едва вооруженных и обмундированных», в битве под Малоярославцем.
Пеший казаки и егерь, конный казак, воин и обер-офицер Московского ополчения. Раскраш. литографии по рис. Губарева. Сер. ХIХ в.
Другой наполеоновский маршал, Л.-Г. Сен-Сир, отмечал, что в корпусе П. X. Витгенштейна, который 7 (19) октября штурмовал Полоцк, «с наибольшим ожесточением» сражались «бородатые люди», как называли французы ратников ополчения. Денис Давыдов считал, что Витгенштейн «обязан был взятием Полоцка ополчению»23.
Согласно энциклопедии «Отечественная война 1812 года» партизанские отряды впервые применил главнокомандующий 3-й Обсервационной армией ген. А. П. Тормасов. В июле он выслал отряд полковника К. Б. Кнорринга к Брест – Литовску и Белостоку.
Чуть позже, 21 июля (2 августа) М. Б. Барклай де Толли сформировал «летучий корпус» генерала Ф. Ф. Винцингероде. По приказу Тормасова генерал Ф. Ф. Эртель 16 (28) августа выслал к Пинску отряд ген. А. В. Запольского, чтобы «тревожить неприятеля с тылу». Генерал П. Х. Витгенштейн направил 20 августа (1 сент.) к Дриссе отряд полковника М. И. Родионова 2-го, а 29 августа (10 сент.) – отряд подполковника Непейцына24. Напомним, что с июня месяца в подчинении Тормасова в 3-й армии находился 2-й Башкирский казачий полк, под началом Барклая де Толли в 1-й армии – 1-й Тептярский полк. А у Витгенштейна служили 3, 4 и 5 Башкирские казачьи полки. 2-я Западная армия Багратиона, где воевал 1-й Башкирский полк (в летучем казачьем корпусе Платова), в начальный период войны до Смоленска, вся вынуждена была действовать, как один большой партизанский корпус.
Башкирские казаки были хорошо приспособлены для партизанской войны. Генерал Чернов, продолжительное время общавшийся с башкирами, в «Проекте применения правил всеобщей воинской повинности к башкирскому населению» писал: «Башкиры, мещеряки, тептяри и прочие с первой молодости своей не разлучаются с конем. Мальчиками 4-х – 5-ти лет, они уже постоянно ездят верхом… Понятно, что при таком образе жизни инородцы, сидя верхом, не знают усталости. Нередко можно видеть башкир, скачущих возле экипажей различных властей, проезжающих по землям их, в продолжение 3-х, 4-х перегонов без всякого отдохновения; таким образом, они легко проскакивают по 100 и более верст в течение 6—7 часов. Производя все передвижения верхом, башкир не знает никаких препятствий, могущих остановить его передвижение; реки он переплывает верхом; идучи густым лесом, маленькая лошадка его извивается между деревьями без малейшего затруднения; покатостей, невозможных для подъема или спуска верхом, башкир не признает; где человек пройдет пешком, там уж непременно башкир пройдет верхом. Зато и лошадка башкира вполне отвечает его требованиям: легка, вынослива и бесстрашна, а вместе с тем терпелива и дешева – башкирская лошадка».
Башкиры – жители Южного Урала, опытные и выносливые кавалеристы, привыкшие ездить не только по степи, но и по горам и лесам (и имевшие многовековой опыт пограничной службы – авт.), оказались весьма подходящей силой для пополнения партизанских отрядов, действующих в то время на всех путях, ведущих к Москве. Бесстрашными и находчивыми партизанами проявили себя конники Башкирии в отрядах прославленных героев Отечественной войны Давыдова, Сеславина, Ефремова, Кудашева и других»25. В период подготовки наступления русской армии, башкиры, мишари, тептяри, оренбургские и уральские казаки входили в состав подвижных конных отрядов, действовавших в тылу наполеоновских войск. Это находит отражение и в калужских, и в общероссийских источниках: «Описание происшествий 1812 года, случившихся в пределах Калужской губернии, или изображение достопамятных деяний, героических подвигов и отечественных пожертвований Калужского дворянства и всех сословий сей губернии, почерпнутое из достоверных известий Надворным Советником, Доктором философии и Калужской гимназии учителем естественной истории, технологии и проч. Григорием Зельницким26: «Все страны обширной России участвовали в сем великом деле. С отдаленных берегов Урала, Волги, Камы, Дона и Днепра стекались в сию губернию различные народы с различными отечественными приношениями, умножали… … армию». «Казалось, что в сем тесном углу губернии (Тарутино) вмещалась целая Россия…» Надо заметить, что как раз ареал расселения башкир тогда простирался от берегов реки Урал до берегов реки Кама включительно.
Об участии других народов в Отечественной войне 1812 года писал и родной брат Федора Глинки («Письма русского офицера»), Сергей Николаевич Глинка (1775—1847). Он – издатель военно-исторического журнала «Русский вестник», ратник Московского ополчения двенадцатого года, автор многих книг той эпохи, в том числе «Записок о 1812 годе».