Но выключался рациональный мозг городского жителя, включались базовые первобытные инстинкты и начиналось выживание вопреки и назло всему. Тогда я не знал, что такое экстремальное выживание очень скоро станет для людей обычной, ежедневной рутиной.
…
Человек, переживший Вторжение, стал значительно сильнее, выносливее и избавился от большинства болезней, среди которых был даже рак. Перестал тратить время на сон и получил возможность воздействовать. А ещё он получил удивительную память, которая позволяла скрупулёзно сохранять, накапливать и воспроизводить информацию. События, даже удалённые по времени сохранялись в ней детально и отчётливо.
Я дорого бы отдал за возможность забыть всё, оставив только воспоминания последнего довоенного года. Но в памяти за этот период остались только отдельные фрагменты, полуистлевшие, рваные кусочки блёклых картинок.
Первая встреча с будущей женой, после которой мы гуляли до самого утра, разговаривая обо всём на свете и даже не думая расходиться по домам. Свадьба с Полиной – тёплый и солнечный день, когда казалось, что именно такой солнечной будет и вся наша с ней долгая совместная жизнь. Тот звонок жены, голосом заговорщика сообщающей о том, что нас скоро будет трое и третий – это точно не её мама. И волнительное чувство ожидания ещё большего счастья, которое должно наступить совсем скоро с рождением сына.
Остальное хочется забыть. Забыть тот зимний вечер, когда мы с женой добирались домой после позднего ужина у друзей. Ту страшную аварию, которая лишила меня семьи и возможности быть счастливым. И не помнить всего, что было в моей жизни дальше.
Как будто и не было никакого Вторжения, а я – припозднившийся рядовой пассажир метрополитена, прибывший на свою станцию после очередного, такого же рядового, трудового дня. Которому остаётся, что подняться на поверхность, пройти десять минут до подъезда, ещё раз подняться, но уже на лифте и позвонить в дверь квартиры, на пороге которой встретит красавица Полина с маленьким сынишкой на руках. И тогда все проблемы суетного рабочего дня останутся позади, растворившись в теплоте глаз родных людей.
Но абсолютная сука-память дотошным статистом подсовывает всё то, что мне никак не хочется вспоминать. И чем больше я стараюсь не думать об этом, тем настойчивее всплывают в памяти события последних непростых полутора лет. И безумные события того самого дня, когда реальный мир затрещал по швам и порвался в клочья, а из-под драных лохмотьев и ярких лоскутков криво щерясь вылезло что-то невообразимо тёмное и голодное.
Тот самый день, двадцатое апреля, когда на Землю напали.
…
Бочковатую тушку микроавтобуса выносило со встречной прямо на Крузак не оставляя сомнений – страшного удара не избежать. Метеором по небосклону вспыхнула и пронеслась мысль о том, как же хорошо, что беременная Полина не поехала сегодня со мной, отказавшись от приглашения друзей.
Картинка замерла, как на стоп-кадре. Через лобовое отчётливо видно водителя – рот искажён криком ужаса, лицо серое от осознания необратимости того, что сейчас произойдёт. Такое же серое, как сам микроавтобус, как снег на полях вдоль дороги.
Всё опять приходит в движение и резко ускоряется, заставляя сжаться в ожидании страшного удара неуправляемого железа, но его всё нет, а картинка расплывается, теряет фокус, наливаясь светом и сочной яркостью.
Всё, конец? Это и есть тот самый пресловутый коридор, за которым точка невозврата? Путь на судилище, где мне припомнят все мои земные грехи. Мне туда? Яркий, бьющий в глаза до рези световой поток – зовёт и пугает одновременно.
Открываю глаза. Лоб в поту, а тело колотит мелкая дрожь. Сажусь на постели, несколько раз глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Остатки видения мешают полному пониманию, где я и почему нахожусь именно здесь, но мозг уже начинает интенсивную деятельность, перерабатывая доступную информацию.
Солнечный свет льётся через широкое окно, щедро заливая спальное место, на котором я вчера вечером отрубился. Отчаянно слепит глаза. Именно мощный поток яркого света с улицы и стал виновником сюжета, увиденного мной то ли сна, то ли видения.
«Сон! Это был просто сон. Эх, будь то правдой…»
За панорамным окном – вид на луг и небольшую причудливо изогнутую речушку. Проталины в снегу выставили напоказ пучки прошлогодней жухлой травы, которая совсем скоро зазеленеет и пойдёт в буйный рост. На реке ещё стоит лёд, упрямая зима не спешит отдавать водоём, успевший промёрзнуть почти до дна. В бирюзовом небе едва заметный росчерк – косяк гусей, возвращающийся домой. Давно пора, середина апреля, всё-таки. Умиротворяющая, чудесная картина – именно вид из окна в своё время и стал для нас решающим, при покупке этого дома. Полине очень понравился.
Часы над камином показывают десять, а значит снотворное действительно сработало, и меня попросту отключило. Головная боль, из-за которой я решился на передозировку – обычные дозы не действовали, стала заметно слабее и от неё теперь не хочется храбрым альпинистом штурмовать стену, вполне можно потерпеть.
За эту пару недель, которую я затворником провёл за городом, моё самочувствие стало заметно лучше. Разве что ещё волнами накатывали головные боли, но сознания от них, как в первые дни после выхода из комы я уже не терял. Спать с каждым днём хотелось всё меньше, и я с удивлением начал замечать, что измотанный организм уже почти без стресса переносит постоянные ночные бодрствования.
Удивительно, но с уходом боли приходило какое-то необычное, новое для меня чувство. Как будто я глубже стал понимать суть вещей и событий, а мир насытили новые краски, он приобрёл доселе незнакомую резкость и обрёл глубину.
Анализировать своё состояние я пока не решался, просто решив понаблюдать, что будет дальше, хотя первые выводы напрашивались сами. Думаю, что состояние клинической смерти в котором я побывал перед комой, что-то сделало с моим многострадальным организмом. Раньше мне доводилось слышать, казавшиеся сказочными, истории про то, как люди, вернувшиеся с того света, менялись и начинали удивлять окружающих и сейчас, судя по всему, нечто подобное происходило со мной.
На сегодня в моём списке важных дел стоит звонок в компанию, нужно поинтересоваться у Ольги, как идут дела. Конечно, она уже не первый год в бизнесе, дело своё знает на «отлично» и с управлением агентством справится без подсказок, но одобрение и несколько советов никогда не помешают. Ей сейчас приходится непросто, учитывая, как неожиданно пришлось принимать должность, оставшись без помощи и поддержки старшего партнёра.
Но меня тоже можно понять. Придя в сознание и узнав от врачей, что жены больше нет, я попросту потерял смысл жизни и перебравшись за город, почти две недели старательно избегал любых контактов. Только Стас, мой старинный друг, заезжал несколько раз – помог с переездом, неделю назад закинул пухлый пакет с продуктами, да перегнал мне под окно свой Фрилендер.
В свой последний визит, передавая мне ключи от автомобиля, он объяснил:
– Андрюх, мы с Ленкой в Штаты улетаем… не знаю, думаю за недели две-три обернёмся, в общем, как получится. Машину пока забери – мало ли, что. Вдруг раньше вернуться в город надумаешь. Или съездить куда понадобится. Твоя-то теперь… В общем – бери, братан, не спорь. Документы в бардачке, бак под горлышко. Я на такси до города доберусь, вызвал уже.
Помощь друга я принимал с благодарностью – тот не задавал лишних вопросов, не лез в душу и просто старался помочь, не навязываясь. Ключи я тогда взял. И как раз сегодня в планах было воспользоваться предложенной машиной.