* * *
После того, как наша компания неожиданно пополнилась поэтом, Генрих ненавязчиво напомнил мне, что неплохо бы нанять парочку настоящих вояк. Он как будто чувствовал, что грядущее приключение будет не слишком мирным. Мне пришлось согласиться с этой необходимостью, и прямо в трактире Генрих подсел за стол к двум мрачным личностям, уныло поедающим что-то неаппетитное из общей миски. Похоже, это было все, что они могли себе позволить, а на их бывалых физиономиях читалось застарелое похмелье. Генрих о чем-то пошептался с ними, покосился в сторону стойки, и оттуда, как по мановению волшебной палочки, побежали поварята с запотевшими кувшинами, обширными мисками и дымящимися горшочками.
Я громко прыснула в своем углу. Методы вербовки не отличались большим разнообразием. Но зато обе стороны хорошо знали правила игры. Физиономии вояк заметно прояснились, и они принялись переглядываться между собой. Генрих следил за развитием событий с совершенно особенным хулиганским выражением лица. При этом он даже не улыбался, но глаза так явно смеялись, что мне стало завидно. Вот бы научиться так же лихо работать с кадрами…
– О чем он там шепчется с этими громилами? – чуть слышно прошелестел за моей спиной Шметтерлинг.
– Нанимает для меня пару бывалых парней, которые хорошо знают цену деньгам, честному слову и своевременному молчанию, – откликнулась я, с сожалением отрываясь от наблюдения и переводя взгляд на пиита.
К моему крайнему изумлению, он чего-то очень сильно испугался. Мало этого, он, похоже, решил напугать и меня.
– Вы так неосторожны, госпожа, – глаза его округлились, будто у напуганного страшной сказкой ребенка, – Такие темные личности на все способны, уж поверьте мне!
Между прочим, это была в моих глазах наилучшая рекомендация. Мне как раз и нужны были люди, способные на все. Я совершенно не представляла, чем нам придется заниматься в ходе нашей операции, так что способности моих спутников должны быть неограниченными – просто на всякий случай. Однако Шметтерлинга я обязана была успокоить – он и без того плохо ладил с Генрихом, не хватало, чтобы и с доблестными ландскнехтами не сошелся с самого начала…
– Объясни мне, дорогой мой, что тебя так пугает в этих достойных господах? – ласково улыбаясь, поинтересовалась я.
– Боже мой, госпожа, должно быть, в России таких злодеев не бывает, но у нас здесь…
И тут началось. Вот уж никогда бы не подумала, что этот юноша, ведущий столь призрачный образ жизни, способен выдавать такие страстные монологи на темы личной безопасности каждого. Послушать его, так никто из нас не должен был подходить к наемникам вообще и этим в частности ближе, нежели на километр, да и то с особыми предосторожностями. Иначе говоря, все складывалось превосходно – я даже решила немного увеличить жалованье потенциальных компаньонов, если они и вправду окажутся настолько опасны.
Я терпеливо выслушала бредовый монолог Шметтерлинга и разразилась ответной речью. Красной нитью сквозь нее проходила мысль, что в России водятся такие персонажи, какие бедняге пииту и не снились, даже в самых страшных кошмарах. В заключение, я упомянула о своей несомненной способности управляться с означенными персонажами легко и непринужденно.
Пока я вселяла уверенность в наполненное комплексами сердечко своего «придворного барда», Генрих завершил первый тур переговоров и подвел к нам соискателей на места в личной гвардии моего графского сиятельства.
Чем-то два этих мужика были неуловимо похожи. Не то угрюмой сосредоточенностью, проглядывающей сквозь мутное марево похмелья, не то еще какой-то трудно описуемой деталью поведения.
– Двое из ларца, одинаковых с лица, – не сдержавшись, произнесла я по-русски.
Сказочная формула из моего детства произвела на солдат неотразимое впечатление. Они ощутимо расслабились и даже почти одинаково усмехнулись. Подозреваю, что это стало завершающим штрихом к моим чисто русским чудачествам, на описание которых, видимо, не пожалел красок Генрих.
Молодцы откликались на клички Раупе и Краваль и очень просили не утруждаться в поиске их настоящих имен. Я понимающе кивнула. Меня мало занимали причины, по которым они скрывали «паспортные данные» – наверняка эти причины были достаточно вескими. По правде говоря, мне их паспорта были и вовсе ни к чему.
Мы переночевали с изрядным комфортом, а на рассвете были безжалостно изъяты из постелей неумолимым Генрихом. Ради меня он нацепил на лицо любезную приветственную улыбку, которая никого не могла обмануть… Его голос все равно остался напористым и властным, когда он предлагал «выехать немедленно, пока не наступила жара». Нельзя было отрицать очевидное: он давил на меня возрастом и опытом, которого я не имела. Отныне, видимо, мне предстояло передать ему все полномочия, оставив за собой только главное – решать, куда и для чего мы едем. Способы выполнения этих задач он, похоже, собирался выбирать сам.
3. В маленьком цветнике безумия
Невзирая на сумерки сознания, я не могла не глазеть вокруг. Этим утром нас окружали какие-то особенно пасторальные пейзажи. Не хватало разве что пастушков и пастушек, все остальное имелось в изобилии: повсюду буйно цвела свежая зелень, громко распевали неизвестные мне пташки, и вся эта идиллия освещалась теплыми лучами яркого солнца. Удивительно, как летнее цветение преображало довольно, в общем-то, суровые места.
Сонная муть постепенно выветривалась из моего организма, уступая место благонадежной умеренной веселости. Можно было на время забыть обо всем, кроме чудесного денька, и от души наслаждаться безмятежностью. Компанию мне составил Шметтерлинг, мурлычущий что-то невнятно, но с большим чувством.
Прочие представители моей личной гвардии не спешили предаваться отдыху. «Двое из ларца» бдительно оглядывались по сторонам, иногда уезжали вперед, а возвращаясь, тихо докладывали что-то Генриху – должно быть, обстановку. Он кивал, задумчиво и значительно, отдавал новые приказания, и мы продолжали путь.
Ближе к полудню лес на нашем пути сделался гораздо реже, чем навел на мысли о расположенном неподалеку человеческом жилище. Окрыленный гипотетической возможностью отдыха, поэт пропел мне краткую оду гостеприимству немцев вообще и обитателей этих мест в частности.
– Твоя правда, дружок, вот, кстати, власти городка, из которого мы тебя так вовремя забрали, отличались непревзойденным дружелюбием! – надеюсь, мой голос был не слишком ядовитым во время произнесения этой тирады.
Пиит как-то сразу сник. Вообще, невзирая на положенную ему по статусу возвышенность, временами этот юноша проявлял недюжинную практичность и смекалку.
«Двое из ларца», посовещавшись о чем-то, выдвинули предложение устроить привал. Их аргументы выглядели вполне весомо – лошадям, в самом деле, нужен был отдых, людям, в общем, тоже, и я приняла решение попросить приюта у хозяев поместья.
Генрих в ответ на мое распоряжение как-то неопределенно пожал плечами, но возражать не стал. Не то не нашел возражений, не то решил дать мне покомандовать… «Чем бы, дескать, дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось». Даже мысленная цитата народной мудрости вызвала у меня широкую улыбку: жаль, никто не мог оценить этот чисто российский перл по достоинству.
– Отчего госпожа так улыбается мне? Разве я сказал что-нибудь забавное? – ехидство Генриха было неистребимо.
Оказывается, он уже некоторое время адресовался ко мне с монологом на темы общей безопасности предприятия, а я почти весь его пропустила.