– От него отек Квинке запросто можно схлопотать, – скривился еще один турист-знаток.
Я спрятал донги и поглядел на брата.
– Дуриан, конечно, хорошо, – сказал он, – но не много ли для ночного перекуса? Еще успеем попробовать. Нас ждет лягушка!..
Она нас не ждала. Она тихо скончалась в холодильнике и уже благоухала почти как дуриан.
Дорога домой всегда почему-то кажется короче по времени, чем дорога от дома.
Страшно довольные собой, мы везли на север корзину, наполненную рамбутанами, мангустинами, лонганом – драконьим глазом и питайей – драконьим сердцем. В багажнике самолета в наших чемоданах прохлаждались ананасы и манго – зеленые, желтые, красные.
Чего только не попробовали мы во Вьетнаме: и бульон с черепахой, и мясо страуса, приправленное листьями лотоса, и знаменитый суп Фо – по мне, обычный суп с говядиной, лапшой, мятной травой и лаймом. Конечно, крокодила. Без счета омаров, крабов, креветок и устриц. Гребешков, приготовленных прямо в ракушках…
Не скажу, что у нас в России нельзя купить что-то подобное, но вот так – свежее, по местным рецептам и очень дешево – невозможно.
Брат ткнул вилкой бледный, почти прозрачный кусочек самолетной курицы, вздохнул:
– А дуриан мы так и не попробовали. Это все ты виноват!
Курица невежливо спланировала мне на джинсы.
Алексей Ладо
Привет из Нячанга: Дольче вита, или свободу страусам!
В развлекательном парке Дольче вита, что под Нячангом, стоит побывать, особенно если вы отдыхаете с детьми.
Мы с братом поперлись туда покататься на квадроциклах. Однако впечатлили нас не они.
Начинался парк с мини-зоосада, где можно кормить с руки попугайчиков, гладить олешек, любоваться равнодушными ко всему ящерицами и змеями, фоткать разноцветных птиц.
В паре метров от маленькой пустой клетки прикрепили шест с дощечкой: «Осторожно, зверь опасен».
Где же он? Ни лев, ни медведь, даже большая собака в клетку не поместятся.
Мы подошли ближе и разглядели в уголке миниатюрную серую обезьянку с пушистыми круглыми ушками и симпатичной мордочкой, по которой расплывалось прямо-таки вселенское дружелюбие.
Я рассмеялся.
– И чем же ты опасен, зверь? – сказал брат, откусил мороженого и ткнул рожком в сетку.
Взвившись из угла ракетой, обезьяна подлетела к нам, просунула худую лапку в ячейку, схватила рожок с такой силой, что смяла в кашу, потянула и прищемила проволокой пальцы брата. Он взвизгнул и принудительно отдал лакомство.
– Ах ты!.. – брат ругался и дул на палец.
Обезьянка мило улыбалась, доедая мороженое…
Недалеко в домике обитало животное с – напротив – самым печальным выражением лица на свете. «Все суета сует. Жизнь – боль», казалось, говорил взгляд. Две черные полоски между раскосыми глазами, обведенными белым мехом, усиливали впечатление. Вытянутый нос с черной пипкой уныло свисал.
Это был знаменитый мусанг. Маленькое существо из семейства виверровых. Он сидел на дереве, по-кошачьи поджав лапки, озирался, навострив темные треугольные уши. Известен мусанг тем, что из его экскрементов добывают дорогой кофе «Копи Лувак». Ну, понятно, я на его месте тоже не радовался бы такой славе. Хотя… кто знает?
Мы оставили мусанга размышлять о бренности бытия и ушли в прохладу банановых деревьев, пальм и прочих тропических растений. Страшно парило. В паре-тройке метров воздух сгущался в синюю туманную дымку. Казалось, ее можно порезать на ломтики. Рубашки, шорты, даже соломенные шляпы отяжелели от влажности.
Вскоре заросли сменил высоченный сквозной забор, затянутый сеткой из прочной проволоки. За ним огромное, почти футбольное поле, посыпанное песком. Далеко-далеко, на противоположном конце, виднелись домики, покрытые пожелтевшим тростником. Там что-то происходило, но что – из-за дымки не разглядеть. Еще мешало странное сооружение посредине вольера, оно напомнило мне охотничий лабаз в тайге. Маленькую избушку-сруб водружают на деревянные гладкие стволы – на вид хлипкие, неустойчивые, а на деле – крепкие, надежные. Считается, что по ним медведь не залезет и не испоганит запасы. В вольере стоял похожий домик, но медведей я не видел.
Кто же живет в вольере?
Примечания
1
Орфография, грамматика сохранены