– Простите пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? Я хотела купить мороженого себе и подруге, но тут такая толпа, все кричат еще хуже, чем на бегах… Вы тут, кажется, самый нормальный из всех! – Она рассмеялась. – Может, вы побудете со мной, пока я тут покупаю? А то мне немного боязно здесь одной…
– Да, конечно, пожалуйста, госпожа, – Григорий неожиданно для самого себя, заговорил галантным тоном официанта «Мега-Никса».
– Ну, какая я вам госпожа? – Девушка опять засмеялась. – Я просто Лари!
– Лари?
– Ну, Илария, но лучше зовите меня Лари, ага?
– Ага, – заулыбался молодой человек. – Очень приятно! А меня зовут Григорий… то есть можно просто Грига.
– Рада познакомиться! Как хорошо, что вы тут оказались, а то я уж подумала, не бежать ли мне отсюда!
Она смеялась, показывая белые зубы, и веснушки на ее лице тоже словно смеялись вместе с ней. Григорий заметил, что она совсем не накрашена и у нее удивительно белая и нежная кожа.
– Какое вы любите мороженое? – спросил он, когда они подошли к витрине, где пестрели всеми цветами радуги ванночки с холодным лакомством.
– О, я всякое люблю! Только мятное и ванильное не очень… Но сейчас я возьму разного! – Она достала из маленькой черной сумочки кошелек и обратилась к продавцу. – Будьте добры, два мороженых, шарики все разные… В одно кофейный, малиновый, лимонный и дынный, а в другое…
Григорий смотрел на нее и думал: «Какая интересная девушка! Такая веселая… и такая рыжая! Лари. Илария и значит „веселье“ – какое подходящее имя! Всё время смеется… Какие у нее рыжие волосы! Такие яркие…»
– Большое вам спасибо! – улыбаясь, сказала Лари, когда они вышли из кофейни. – Благодаря вам мы с Дари не остались без мороженого! Дари это моя подруга, – пояснила она. – Мне хочется ее угостить получше, она наша гостья, из Сибири.
– То есть прямо из Сибирского царства? – удивился Григорий.
– Да, из Хабаровска. Мне нужно ее веселить, а то она жила там, где все ходят мрачные… наверное от холода! Зимой бывает ниже тридцати, представьте! Вот ужас, я бы там умерла, наверное! Не люблю холод! Ой, но я, наверное, задерживаю вас? У вас уже мороженое тает! Или, может, нам по пути? Мне в тридцать второй сектор, двадцать пятый ряд.
– Неужели? Я там же в двадцать первом с сестрой сижу.
– О, почти рядом! Тогда пойдемте! У вас тоже билеты на все заезды?
– Да, сестре подарил один знакомый.
– Надо же, какое совпадение! Нам тоже по знакомству билеты достались. Я давно уже не была на Ипподроме, но тут почти всё по-старому, так приятно! А вы часто тут бываете?
– Тут нет, но я в Мамантовом бываю очень часто. Люблю бега! В детстве я даже сам хотел стать возницей.
– А почему не стали?
– Отчим был против. – Григорий чуть нахмурился. – Он был страшный самодур, даже бил нас с сестрой, особенно когда мама уже болела…
Тут он запнулся, удивившись про себя, как это он вдруг сходу рассказал этой незнакомке такие подробности про свою семью, какие редко говорил даже тем девушкам, с которыми крутил романы.
– Какой ужас! – сочувственно воскликнула Лари. – А что потом?
– Потом мама умерла, отчима мы выставили, но уже стало не до скачек – надо было зарабатывать на жизнь. Лизи, моя сестра, еще училась в школе.
– Понятно. – Девушка вздохнула. – А где вы работаете?
– В «Мега-Никсе», – чуть смущенно ответил молодой человек.
Григорий не стыдился своей работы, но сейчас ему почему-то стало немного досадно, что нельзя назвать перед этой девушкой более «интеллигентное» место. Илария, однако, даже обрадовалась:
– О, здорово! У «Повелителя рыб»! Я так люблю мегу! Ставридки! М-м! – Она даже облизнулась. – А самого Никоса вы видели?
– Только однажды издали. – Григорий заулыбался, обрадованный таким детским восхищением перед местом его работы. – Он приезжал, когда наш филиал отмечал пятилетие. Так что вот, возницей я не стал, только слежу за чужими бегами. Мне нравится бывать в Мамантовом, там больше начинающие тренируются, интересно наблюдать, загадывать, кто выйдет в люди, а кто нет…
– Да, понятно! А я там была всего раз, давно. А вот здесь бывала часто, когда в школе училась. А сейчас некогда стало, Университет и вообще… серьезная жизнь!
– У вас – серьезная? – недоверчиво спросил Григорий, повернувшись к ней.
Их глаза встретились, и Григорий заметил, что вокруг зрачков ее серых глаз точно вспышкой разбросаны лучики золотисто-карих искорок. Лари вдруг смутилась.
– Ну, я несерьезная, да. – Она быстро опустила взгляд. – Но я пытаюсь… пробую стать серьезней… Такая жизнь, мне в ней многое нравится, но… не знаю, хватит ли духу…
– Какая же «такая»?
От этого вопроса Лари почему-то пришла в замешательство, даже немного покраснела.
– Ну, понимаете… Нет, это так сразу не объяснить… Ой, у вас совсем мороженое растаяло! Идите скорей, а то сестра вас изругает! – Лари засмеялась. – А я вот уже и пришла, у нас места с той стороны, так что я по верху пройду. Спасибо вам! До свидания!
Григорий проводил ее глазами и спустился к своему ряду. Елизавета недовольно надулась на вафельную трубочку с потерявшими форму светло-зелеными шариками:
– А чего такое растаявшее?
– Да так… – Григорий на мгновение замялся. – На меня там мужик один набросился, едва убежал от него!
– То есть как? – удивилась Лизи.
– Да там знаешь, что творится? Все орут, как галки, ругаются, друг друга за грудки хватают. Твой любимец всех подставил! Мало кто ставил на него, вот теперь все проиграли и возмущаются.
– А-а! Правда? Ну, прикольно! Расскажу непременно Василю при встрече, какой он произвел фурор! Ничего, всё равно вкусное, даже и растаявшее… Люблю фисташковое! А ты чего не ешь? Сейчас совсем вода будет! Что ты вертишься вообще?
Григорий уже два раза обернулся назад, пытаясь высмотреть, где сидит Лари.
– Так, ничего. – Он рассеянно взглянул на сцену, где акробаты выделывали разные трюки на лошадях, и принялся за свое мороженое.
Говорить сестре о знакомстве с Иларией ему не хотелось: он знал, что Лизи начнет подсмеиваться над его донжуанским нравом и строить предположения, на сколько дней хватит у него пыла удержать в памяти очередную прекрасную даму. Обычно он реагировал на подобные шутки беззлобно, но сейчас мысль о том, что Лизи может сострить подобным же образом насчет него и Иларии, отчего-то была Григорию неприятна.
* * *
Евдокия приняла бодрящую ванну и немного посидела на примыкавшей к покоям террасе, прогретой августовским солнцем, наслаждаясь ароматами роз и мирта. Скоро уже надо было идти к парикмахеру делать прическу для бала, но сначала августа хотела поговорить с мужем о Катерине. На скачках принцесса нарочито показала «Городу и миру», что неравнодушна к успехам нового возницы и совсем не желает общаться с юным Враччи. Это было не слишком осторожно, ведь за императорской ложей наблюдали тысячи глаз, как журналистов, так и простых болельщиков. Луиджи явно обескуражен, а у старшего Враччи, похоже, прибавилось скепсиса относительно затеи его августейшего друга. Молодой Враччи, конечно, красив, но теперь, пообщавшись с ним и понаблюдав за ним во время бегов, императрица составила о нем свое мнение и считала, что восторги мужа по поводу возможного жениха для дочери преждевременны. Разумеется, позволять ей бегать за возницами нельзя, но и принуждать ее вместо этого общаться с юношей, который ей не нравится… Зачем это нужно?!
«Где же Конста?» – с нетерпением подумала августа, поднимаясь с кресла.
– А, ты здесь! – раздался за спиной голос мужа.
Император стоял в дверях на террасу.
– Наконец-то! Я хотела поговорить с тобой о Катерине.
– Что ж, давай поговорим.
Константин опустился в раскладное кресло и с наслаждением вытянул ноги. Императрица подошла к огромной напольной вазе с геранью и стала задумчиво теребить листочки.
– Послушай, ну зачем тебе всё это нужно? – начала она. – Посмотри, ведь она его совершенно демонстративно избегает, этого твоего итальянца! Он ей явно не нравится!