Паша склонил голову к Денису и тихо сказал:
– Опять Проша погнал. Старый, ведь, уже. Пора бы и к реальности приспособиться.
– Пусть выговорится. Ему всю жизнь голову «светлым будущим» морочили, а он так и живет в «хрущобе». Взяток не берет… И даже подарков.
На ребят цыкнули соседи, и они замолчали.
– Бейтесь, дорогие мои ребята, за независимость! За независимость средств массовой информации. Только в том случае, если пресса будет свободной, возможно согласие в обществе, возможна справедливость и мирное сосуществование различных групп людей. Ни на секунду не забывайте о своей великой миссии. И да поможет вам бог! Давайте выпьем за вас, за ваше будущее, за ваш светлый жизненный путь!
Вчерашние студенты весело зазвенели рюмками, задвигали стульями, недружно крикнули «Ура!» и подались все к Александру Ивановичу, чтобы короткими фразами сказать, как они его любят. Старик от нахлынувших чувств прослезился. Его заставили выпить еще рюмку водки, и он слегка успокоился.
Банкет медленно, но уверенно катился к своему завершению. Уже отправили на такси домой сильно захмелевших товарищей. Староста группы Олег Семенов, плохо переносивший алкоголь, оккупировал туалетную комнату и громко кричал через дверь, чтобы завтра не опаздывали на лекции. Рыжий здоровяк Ваня, вызывая на поединок по армрестлингу грузина Дато, сбил со стола два бокала и блюдо с салатом. В зале стоял обычный шум окончания вечера – говоривших было гораздо больше, чем слушавших.
Денис Первухин, почувствовав себя скверно, поднялся со своего места и вышел из кафе. Его уход никто не заметил. На улице его встретила теплая июльская ночь. В голове шумело, и он решил немного пройтись. Мысли бессвязно крутились в голове.
«Гудит-то как башка! Зачем я столько выпил? Это все Пашка. Подливал, гад, постоянно… Ленка танцевать со мной не пошла. Ты, говорит, с Зоей встречаешься, я, типа, знаю. Ну и что тут такого? А как мы с ней после третьего курса в Анапу ездили! Ух! После третьего?! А сейчас – уже после пятого! Да… Кончилась, что ли, молодость?»
– Ни фига! Не кончилась! Все только на-чи-на-ет-ся!
Стоящая возле дороги кучка таксистов, услышав шум, прервала свой оживленный разговор. К Денису подошел носатый кавказец и сказал:
– Давай, парэн, дамой атвэзу. Крычишь – полиция забэрет.
– Домой?… Давай домой.
Он сел в машину и сказал адрес.
«Ну так, вообще, нехило отдохнули… Чего только Проша с проповедями полез? «Социальная ответственность», «влияние на общественное сознание». Дичь это! Все гораздо проще. Я купил знания… Не-не, не так… Мне предки купили знания, и теперь я хочу их продать. Точнее, продать свой труд, умственный труд, основанный на купленных знаниях… Или… Тьфу ты! Запутался. Зачем я столько выпил?
– Музыка нэ мешает? – спросил шофер.
Из динамиков неслась зажигательная лезгинка.
– Сделай потише. А то я домой точно не попаду, – сказал Денис, наблюдая за огнями ночной Москвы.
«Сегодня никаких ночных клубов. И это… О чем я? А, Проша… Короче… Главная задача – как можно дороже продать свой труд. Стандартная ситуация. А что конкретно мне делать, знают хозяева журнала и редактор. Вот так оно все просто получается, Александр Иванович».
Войдя домой, Денис обнаружил, что родители уже спят.
«Можно было бы и в «ночное» съездить… Ладно, пойду спать. Зачем же я столько выпил?»
Глава 3
Практика оценок
Солнечные лучи легко проникали сквозь оконные стекла и нещадно жарили не оборудованную сплит-системой квартиру Первухиных. Денис спал в своей комнате. Он лежал в кровати на спине, широко раскинув в стороны руки. Рядом на полу валялась его одежда. В углу комнаты стоял стол. Он весь, кроме мест для клавиатуры, мышки и монитора, была завален модными глянцевыми журналами. Эти издания весьма настойчиво и достаточно успешно внедряли в неокрепшие сознания молодых людей простую теорию мужского жизненного успеха – «бабки» и бабы. Надо заработать-выиграть-украсть как можно больше «бабок», чтобы с их помощью поиметь как можно больше баб. Впитав всю незатейливость этой философской конструкции, Первухин пронзительно понял, что он на этом пути пока форменный лишенец. Но те же журналы скоро его успокоили: все – решаемо!
Денис принял к сведению и руководству сладкоголосые песни современных искусителей, и у его родителей наступили тяжелые дни.
– Об учебе лучше бы думал, а не о тряпках! – вполне обоснованно заявлял отец.
– Мы в Москве живем, а не в Дальне-Грязинске каком-нибудь! Как мальчику по городу ходить, если у него современной одежды нет? – возражала мать.
Отец, что-то бурча под нос, уходил в свой кабинет. Он был ученым и отстаивал свою точку зрения только в научных спорах.
Когда большие напольные часы в зале пробили десять раз, Валентина Игоревна, мать Дениса, зашла в его комнату.
Она слегка потрепала сына по плечу. Тот недовольно крякнул и повернулся на бок. Мать вновь толкнула его – на этот раз сильнее.
– Вставай, сынок. У меня для тебя приятный сюрприз.
Денис слегка приоткрыл глаза и повернулся к матери.
– Е-мое! Хоть бы выспаться дали.
– Сынок…
– Ну что, ма-ам?! Мне на лекции не надо уже, а на работу не надо еще!.. Сейчас как следует поспать – в самый раз, – сказал Денис и, широко зевнув и потянувшись, встал с постели.
– Так время уже десять, я думала, ты выспался.
– Выспался бы, сам бы встал!.. Ладно… Давай свой сюрприз, – недовольно пробурчал Денис, лениво натягивая брюки.
– Сейчас, сейчас! – засуетилась мать. – Я только отца позову.
Она торопливо вышла из комнаты и через пару минут вернулась с Дмитрием Прокофьевичем, отцом Дениса.
– Во-от!.. Дима, может быть ты скажешь? – смущенно проговорила Валентина Игоревна.
– Кхе-кхе… Денис, мы с мамой очень рады тому, что ты окончил университет и получил диплом. Теперь, сын, перед тобой открыты все двери…
«Проша, и тот про «двери» промолчал… Говорить отец будет долго. Упарит! И в конце подарит мне какой-нибудь галстук. Хорошо, если просто новый. А то может и тот, который носил один из моих знаменитых предков. Тогда уж точно пипец – придется его показательно на шею наматывать хоть иногда… Та-ак… Надо бы эту семейную «обязательную программу» как-нибудь побыстрее закруглять».
– …Честно трудиться на благо народа – это счастье для каждого гражданина нашей великой страны…
– «Честно трудиться»? Что ты под этим подразумеваешь, папа?
– Как что?!
– Вот именно – что? Ты, например, всю свою жизнь двигал теоретическую физику. Одними дипломами «за выдающиеся достижения» можно не только сортир, но и весь дом обклеить. А что толку? Кроме квартиры, которая и то от деда досталась, и нет-то ничего. Машина-старушка и только…
– Да как ты можешь?!
– А вот Леша-сосед, для которого «тюрьма – дом родной», сейчас «в шоколаде». Как перестройка началась, он в разные газеты объявления поместил: мать-одиночка, мол, имеющая пятерых детей, умирает с голоду. Пришлите, кто сколько сможет по адресу: Москва, до востребования, Крюкову. Через два месяца у него уже был капитал, на который он открыл видеосалон. Далее…
– Твой Крюков – жулик!
– Так вот этот жулик имеет сейчас три квартиры в центре, дом на Рублевке…
– Ну и что?! Совесть его нечиста, жизнь свою он искалечил…
– Плевать он хотел на совесть.
– А ты? Ты тоже хотел плевать?! – у Дмитрия Прокофьевича на щеках появились красные пятна.
– Дима!.. Дима, не нервничай! У тебя давление… Я схожу за лекарством, – озаботилась Валентина Игоревна и вышла из комнаты.
– Да успокойся ты, папа. Барыгой я быть не собираюсь. Торгашеская вся эта фигня мне самому не нравится. Но и без «бабок» на свете как-то невесело…
– О чем ты думаешь! Ты же окончил факультет журналистики!!! Можно же многое сделать для людей…
– О, это я вчера уже слышал.
В комнату неспешной походкой вошел черный, как уголь, кот. Его, еще маленького и беззащитного, три года назад подобрал на улице Денис. Кот громко мяукнул, возвещая о своем приходе, и по-хозяйски запрыгнул на кровать. Там он деловито разлегся и вопросительно посмотрел на Дениса: в чем дело, дескать?