– Вот так-то, синьора, – сказал Чиро хозяйке. – Я не впустую провожу время с девушками. Учусь и английскому, и жизни.
– Ты уже достаточно знаешь о жизни, – сухо парировала Карла.
– Насколько серьезна рана, сестра? – спросил Чиро.
– Довольно глубокая. Я бы попросила вас держать ее забинтованной. Даже и не думайте сами выдергивать нитки. Придете еще раз – и я сниму швы. Сможете зайти недели через три?
– Три недели в бинтах? – застонал Чиро. – Я должен работать, шить башмаки.
– Делайте то, с чем справитесь одной рукой, – сказала сестра.
Сестра Джозефина записала: «Энца Раванелли».
– Это ваше полное имя?
– Винченца Раванелли, – поправила она монахиню, не отрывая взгляда от улицы. Она не могла представить, что могло задержать отца так надолго.
– А вы знаете, что эта больница носит имя святого Винченцо?
Энца с улыбкой обернулась.
Сестра спросила:
– Вы верите в предзнаменования?
– Да, сестра.
– Я тоже. Что же, вот хорошая примета!
– Далеко отсюда до Хобокена? – спросила Энца.
– Совсем близко. Посмотрите в окно. Это сразу за мостом, где садится солнце.
– И как там?
– Очень много людей.
– Наверное, в Америке везде так?
– Нет, в Америке есть широкие просторы, где только поля, холмы и ничего больше. Например, в Индиане или Иллинойсе. Там одни фермы.
– Я так далеко никогда не заберусь, – сказала Энца. – Мы приехали заработать денег на собственный дом. И, как только это сделаем, вернемся в Италию.
– Все мы, приезжая сюда, думаем, что вернемся домой. А потом вдруг оказывается, что дом теперь здесь.
– За мой счет, приятель, – улыбнулся извозчик.
– Пожалуйста, – сказал Марко.
– Нет-нет. – Златозубый запрыгнул в двуколку. – Arrivederci, дружище.
Он тронул поводья и, посвистывая, уехал в ночь с легким сердцем человека, который только что сделал доброе дело.
Марко подошел к сидевшей за стойкой молодой монахине-ирландке, вооруженной телефоном, большой тетрадью в черной кожаной обложке и чернильным прибором. Она заведовала приемным покоем. Низкие скамейки вдоль стен были заполнены пациентами.
– Parla italiano? – спросил Марко.
– Вы кого-то ищете? – ответила она по-английски.
Марко не понял вопроса.
– Вы больны? – спросила монахиня. – Выглядите здоровым. Может быть, вы ищете работу?
Марко жестами показал, что не понимает ее. Он схватил со стола самопишущее перо, написал имя дочери и лихорадочно замахал перед монахиней клочком бумаги.
Она прочла имя и сверилась со своей книгой.
– Да, мисс Раванелли здесь. Я провожу вас.
Марко поклонился и сказал:
– Mille grazie.
Он поспешил за монахиней по лестнице на третий этаж, перескакивая через ступеньку. Когда Марко пересекал площадку второго этажа, распахнулась дверь, из нее вышли Чиро, Ремо и Карла.
– Этот тип только что с парохода, – сказал Чиро, провожая Марко глазами.
– Помнишь свой первый день здесь? – спросил Ремо. – Ты чуть было не поймался на запах французских духов портовой шлюхи.
Чиро и Ремо начали спускаться по ступенькам.
– Куда это вы собрались? – спросила Карла сверху.
– Обратно в лавку, – ответил Ремо.
– Ну уж нет.