Люди частенько заказывали Дзанетти сразу несколько пар.
Ремо терпеливо учил Чиро всему, что знал. Чиро уже умел чертить выкройки, раскраивать кожу и сшивать рабочие башмаки. А уж в отделке, шлифовке и полировке башмаков он стремительно близился к совершенству. Особо он гордился мелкими деталями на каждой паре башмаков, ставшими его фирменным знаком.
Карла Дзанетти взяла на себя бухгалтерские книги, следя, чтобы за ботинки, покупаемые в кредит, платежи поступали каждую неделю. Когда у кого-то долг вырастал всерьез, она не стеснялась стучаться в дверь должника, а то и заявлялась к нему на работу. И банковская сумка из зеленого сукна скоро стала мала для сбережений, понадобилась еще одна.
В тот день Чиро был на ногах с самого рассвета – сострачивал швы и прибивал каблуки. А накануне до позднего вечера он мастерил стальные «стаканы», которыми укреплялись носы ботинок.
– Тебе нужно поесть, – сказала Карла, ставя поднос с завтраком на верстак.
– Я уже выпил кофе, – ответил Чиро.
– Молодой человек не может вырасти как следует на одном кофе. Тебе нужно хорошенько есть. Я приготовила тебе фриттату. Ешь.
Стряпухой синьора Дзанетти была отменной. Чиро, отложив инструменты, сел и расстелил на коленях салфетку.
– Каждый раз удивляюсь твоим манерам, – сказала Карла.
– Похоже, вас удивляет, что они вообще у меня есть.
– С твоим прошлым…
Чиро улыбнулся. Его веселил снобизм синьоры Дзанетти. Изо всех сил она демонстрировала, будто у нее нет ничего общего с прочими иммигрантами, хотя ее история мало чем отличалась. Они все эмигрировали оттого, что были бедны и нуждались в работе. Но теперь лавка процветала, синьора Дзанетти мало-помалу обновляла оборудование, расширяла дело, и у нее появился повод взирать сверху вниз на соотечественников, сражающихся за место под солнцем.
– Мое прошлое не так уж отличается от вашего, синьора, – напомнил Чиро.
Карла пропустила это замечание мимо ушей.
– Монахини сделали для тебя много хорошего.
– У меня и родители были, синьора. – Чиро отложил вилку и салфетку и отставил поднос в сторону.
– Но ты был так мал, когда они тебя покинули. – Карла налила себе чашку кофе.
Ее слова задели Чиро.
– Даже не думайте, синьора, что нас с братом не любили. Уверен, нам досталась двойная порция любви.
– Я не имела в виду…
– Конечно же нет, – оборвал ее Чиро.
В мастерскую вошел Ремо.
Чиро относился к синьоре с уважением, но без особой теплоты. Слишком явная любовь синьоры к деньгам отталкивала его. Для Карлы те, у кого имелись деньги, были лучше тех, у кого их не имелось. С мужем она обращалась как со слугой, покрикивая на него и мало в чем советуясь. Чиро пообещал себе, что никогда не свяжется с женщиной, характером схожей с Карлой Дзанетти. И хозяйка сварливая, и характер так себе. «Трудный клиент», как здесь говорили.
Ночами он порой думал о том, чтобы бросить обувную лавку Дзанетти и попытать счастья с дорожной артелью на Среднем Западе. Или отправиться к югу в угольные шахты. Но мысли эти были не всерьез.
За минувшие месяцы с ним кое-что случилось – и такого он совсем не ожидал.
Чиро влюбился в сапожное ремесло. Ремо оказался не только хорошим мастером, но и отличным учителем. И очень быстро Чиро обнаружил, что наслаждается сапожной арифметикой, что ему нравится прикасаться к коже и замше, нравится чувствовать машину и нравится радость покупателя от того, что ботинки сидят как влитые – впервые в жизни. Чиро ценил мастерство как таковое. Это кропотливое занятие – соединять лоскуты кожи в идеальные ботинки – наполнило жизнь Чиро смыслом. Ремо наблюдал, как расцветает ремесленный талант Чиро, вооруженный техникой, которую сам Ремо перенял у старого мастера в Риме.