Дым, зеркала, румяна, корсеты. У меня тоже есть корсет, знаешь ли.
– Он не понадобился бы, если бы ваши костюмы шила я, – заверила его Энца.
– Правда?
– Истинная правда, сэр. Самое главное – пропорции. Если бы я придумывала вашу блузу для «Тоски», то приподняла бы плечи, приспустила рукава, прихватила бы сзади талию, подчеркнула бы ее поясом и взяла пуговицы в два раза крупнее. Вы бы просто съежились! А если бы я сшила брюки из той же ткани, что и блузу, и предложила вам надеть остроносые туфли, вы бы стали еще стройнее.
– О, la bella figura в стиле Карузо! Мне, безусловно, нужно похудеть, но я не готов отказаться от ньокки!
– А вы и не должны отказываться. Я могу достичь желанного для вас результата, просто создавая иллюзию.
– Боже. Говорите старику то, что он жаждет услышать. – В дверях, дымя сигаретой, стояла Джеральдина Фаррар.
На ней была длинная бархатная юбка, которую она предпочитала для репетиций. Светло-каштановые волосы, заплетенные в две косы, как у деревенской молочницы, лежали на груди поверх белой хлопковой блузки с черным кашемировым жакетиком-болеро. Одета певица была очень просто, почти небрежно. Энца еще не видела женщины столь прекрасной и при этом не осознающей своей красоты. Кожа Джеральдины цветом напоминала золотистый жемчуг, и эта смуглость прекрасно оттеняла светло-голубые глаза. Улыбалась она широко, как настоящая американка.
– Джерри, уйди! – сказал Карузо.
– Мне скучно. – Она стала рыться в коробочке с пуговицами, стоявшей на столе.
– Здесь ты развлечений не найдешь.
– И не говори.
– Винченца собирается приготовить для нас ньокки.
– Тебе полагается только теплый чай и тосты. Доктор прописал тебе диету, – напомнила Джеральдина.
– Винченца обещала сшить мне волшебный костюм. Я буду казаться стройнее, если смотреть из бельэтажа.
– Слоны из бельэтажа тоже кажутся стройнее, – заметила Джеральдина. Она переместилась к рабочему столу. – Что мне надеть на вечеринку?
– Пунцовый атлас.
– Я предпочитаю синий. Васильково-синий. Кому мне об этом сказать?
– Мисс Рамунни.
– Этой старой мегере?
– Вы моложе меня ровно на год, мисс Фаррар. – В дверях стояла Серафина Рамунни.
– Ах, я попалась! – Джеральдина рухнула на стол, будто ее подстрелили.
– И ваше платье будет не пунцовым или синим, оно будет зеленым, – объявила Серафина. – Декорации у нас в малиновых тонах, а я не хочу, чтобы сопрано смотрелось как дешевый голубой рожок на фоне дамаска. Зеленый по-настоящему выстрелит.
– Тьфу на вас. Хоть на этот раз дайте мне надеть то, что я хочу! – проворчала Джеральдина.
– Истинная артистка, – прошептал Карузо Энце. – Но ужасно придирчивая.
– Эй, послушай-ка. Я не нуждаюсь в твоих замечаниях. Я делаю тебе одолжение, участвуя в этом бенефисе, – сказала Джерри. – Ты мой должник.
– Позволь напомнить, я итальянец, а делаю все это для американских солдат. Это проявление щедрости с моей стороны. Это вы мне обязаны.
– В последний раз, когда я узнавала, итальянцы воевали на нашей стороне.
– Таким образом я убиваю двумя выстрелами двух зайцев!
– Двух зайцев одним выстрелом! Боже, как я ненавижу, когда не запоминают идиомы!
– Я пыталась учить Великого Карузо, но Великий Карузо не хочет учиться, – сказала Серафина.
– По крайней мере, она называет меня Великим Карузо.