Когда он по вечерам выходит на улицу, он всегда оставляет включенным свет, чтобы и воры, и злые люди видели, что дома кто-то есть, и чтобы, когда он вернется домой, не чувствовать, как он одинок.
– Очевидно, вы хорошо знаете своего приятеля. Если Энвер увидит вас сейчас, то не удивится.
– Никогда не известно, что от Энвера ждать.
Я пошел прямо к двери.
– С чего ему быть одиноким? – сказал я. – Ведь у него есть мать, которая так его любит, близкие друзья вроде вас…
– Нет, он ни с кем не сближается…
– Из-за того, что вырос без отца?
– Может быть. Но вы все же хорошенько подумайте, прежде чем позвонить, – сказал предусмотрительный приятель моего сына.
Я не обращал на него внимания и быстро читал имена над дверными звонками. В какой-то момент я застыл, словно очарованный.
Кв. 6. ЭНВЕР ЙЕНИЭР
(Частный бухгалтер)
Я три раза нажал на звонок.
– Если он дома, то откроет, – сказал Серхат.
Но никто не открыл. Я подумал, что мой сын дома, что он знает о том, что я пришел сюда его увидеть, но из упрямства не открывает мне, и раздражался и на него, и на Серхата.
– Почему вы так хотите увидеть Энвер-бея? – спросил любопытный Серхат.
– Покажи мне колодец, я не хочу больше здесь задерживаться, – попросил я. И подумал, что могу сюда приехать в другой день, втайне ото всех, чтобы увидеть сына.
– Если ты вырос без отца, то тебе не ведомо, что у мира есть центр и границы, и думаешь, что можешь делать все, – процитировал кого-то Серхат. – Но через какое-то время ты уже не знаешь, что делать, пытаешься найти в мире какой-то смысл, какой-то центр, а потом начинаешь искать человека, который сумеет сказать тебе «нет».
Я не отвечал ему, потому что чувствовал, что мы приближаемся к нашему колодцу и что мои многолетние поиски подошли к концу.
Мы стояли перед ржавыми воротами какой-то фабрики.
– После смерти Хайри-бея его сын перенес прачечные и красильные вместе со швейными мастерскими в Бангладеш, и производство здесь полностью остановилось. Сын Хайри-бея уже пять лет использует это место под склад, но, конечно же, планирует договориться с застройщиком вроде вас и понастроить высотных жилых домов.
– Я приехал сюда не ради новой стройки, а ради своих воспоминаний.
Когда Серхат пошел к будке охранника, я засмотрелся на вывеску из плексигласа на некрашеном заборе, на которой было написано: «ЗАО АЗИМ ТЕКСТИЛЬ». Единственным доказательством существования здесь когда-то участка Хайри-бея были близкие звезды, смотревшие со своих обычных мест.
Я услышал гневный лай собаки. Серхат вернулся.
– Охранника нет на месте, – сказал он. – Сейчас он придет.
– Мы уже сильно задержались.
– Здесь в заборе была одна дыра, надо посмотреть, – сказал Серхат и скрылся.
За забором было не так уж темно, и неоновый свет, падавший на крыши строений и столбы забора, успокаивал меня, несмотря на настойчивый лай собаки; я думал, что быстро посмотрю на колодец и сразу вернусь. Но от Серхата не доносилось ни звука. Я уже злился от нетерпения, что мой молодой провожатый запаздывает. В кармане зазвонил телефон. Это была Айше.
– Так ты, оказывается, в Онгёрене, – сказала она. – Ребята с фирмы сказали.
– Да.
– Ты соврал мне, Джем. Ты обидел меня. Ты совершаешь ошибку.
– Здесь нечего бояться. Все прошло хорошо.
– Бояться есть много чего. Где ты сейчас?
– Я пошел с молодым провожатым к колодцу, который мы вырыли с Махмудом-устой.