Возвращая «Стечкина» в шкаф, я заприметил рядом с ним пухлый блокнот, у которого вместо переплёта были три толстых кольца. Я открыл его и понял, что нашёл то, что искал.
Первые страницы были посвящены расследованию смерти Вовкиного отца. Сюда брат записывал вопросы, возникающие в ходе расследования, ответы на них фигурантов дела, различные собственные версии и факты. Одна из страниц сверху донизу была исписана фамилиями и телефонами сослуживцев Сергея Ермоленко, напротив которых стояли различные пометки. Например, «уволен», «на пенсии», «бизнесмен». Меня больше всего заинтересовала пометка «жесть!!!» возле фамилии старшего лейтенанта Здоряги. Расследование смерти инспектора ГАИ плавно перетекло в дело об автокатастрофе, в которой погибли мой отец и мама. Я запоем читал эту запись, надеясь отыскать в ней указания на то, что мама жива. Однако Вовка писал про какие-то знаки, про ухудшение психического состояния Сергея Тартанова, про несостыковки в версии следствия.
Стоит отдать брату должное: он проделал трудоёмкую и кропотливую работу. Он не только не ленился встречаться и разговаривать с каждым, кто мог пролить хоть какой-то свет на произошедшее, но и подробно всё описывал. Такое ощущение, что он носил с собой диктофон, а потом расшифровывал запись, делая пометки о том, как говорил человек, с какой интонацией и как себя вёл во время разговора. Я всё ждал, когда же он сведёт воедино все возникшие у него и его собеседников версии и, как в детективе, напишет, кто убийца, но Вовку что-то отвлекло от развязки. Среди записей о расследовании стали появляться заметки, явно выделяющиеся из общей канвы. «Встретиться с Горынычем» – было написано чёрной пастой, а рядом синей и печатными буквами приписано: «5 т.р. втор.» Видимо, Горыныч обещал оказать какую-то услугу за пять тысяч рублей, которые надо было принести во вторник. На следующей странице я опять увидел такую же запись: «Горыныч воскр. за будкой». Ещё через лист – «Шу тел. у Горыныча» и приписано зелёной пастой: «Одеться!!!»
Теперь я уже читал о расследовании вполглаза: меня больше волновали эти хаотичные пометки. Только из них одних можно было составить вполне себе детективную историю.
«Шу. Ключи, деньги, брасл. Суб. 22:40»
«Двуглавый в городе»
«Заточка для охоты. От Горыныча пятн.»
«Двуглавый свил гнездо»
«Срочно найти Шу!!!»
«Элебет. Два дня»
«Камни на лечение Кота»
«Охота с Шу сред. Заклинание!»
«Убить бона, кот. ранил Кота»
«Двуглавый на месте»
Я понимал, что Шу, Горыныч и Кот – это друзья Вовки. Было так же очевидно, что двуглавый (кстати, это слово брат всегда писал со строчной буквы) – это какой-то авторитетный и уважаемый парень. Правда, ни о ком, кроме него, брат не сообщал личных подробностей. Все перемещения этого авторитета удостаивались отдельной записи, а вот о том, что какой-то бон ранил Кота и тому требуется лечение, я узнал между прочим, мимоходом. Ну и соответственно, камни, которые надо было достать брату – это драгоценности для взятки врачу. Наверное, чтобы тот не сообщал о раненом в полицию.
К слову сказать, когда на страницах дневника стала закручиваться история с Шу, Котом и двуглавым, брат перестал писать о расследовании, так и не вынеся заключительный вердикт. Теперь дневник состоял из схем с описанием странных существ, целые абзацы текста были написаны какими-то иероглифами. Я бегло просматривал их, отыскивая заметки про таинственных друзей брата, пока не наткнулся на три слова. Они были написаны крупными печатными буквами, каждый элемент из которых был несколько раз обведён ручкой, поэтому не заметить данное послание было невозможно. К сожалению, никакой смысловой нагрузки эта фраза не несла, просто набор букв.
Знаки на теле
Проснулся я от того, что кто-то тронул меня за ногу. Я открыл глаза и увидел Вовку, который укрывал меня пледом. Сам я лежал на полу, рядом валялся открытый дневник. Я не помнил, как это случилось, но сейчас осознал, что отрубился во время чтения, и брат застал меня за моим шпионским занятием. Мне стало ужасно стыдно. Я сел, лихорадочно придумывая оправдание.
– Извини, я старался не разбудить тебя, – вздохнул Вовка.
– Слушай, я… мне ужасно неудобно, что я…
– Не оправдывайся. Все моё – твоё. Конечно, кроме этого, – брат задрал левый рукав и продемонстрировал свой браслет. – Можешь читать и смотреть всё, до чего сумеешь добраться. Тем более этот дневник я писал для тебя.
Я не знал, что сказать. Брат протянул мне руку, помог встать, а потом поднял с пола блокнот.
– Я сам виноват. Надо было сразу отдать его тебе. Только предупредить о ловушках.
– Каких ловушках?
– Заклинаниях. Дневник мог попасть в чужие руки, поэтому я расположил на его страницах заклинания-ловушки. Они написаны крупным шрифтом и бросаются в глаза, как только перевернёшь страницу. Человеческий глаз так устроен: невольно улавливает то, что выделяется из общей массы. Ты и уснул потому, что прочитал заклинание сна. Люди от этого заклинания спят до тех пор, пока их не разбудят. Хороший способ ловить воров.
Я смутился ещё больше, и Вовка понял, что его слова вызвали не тот эффект, на который он рассчитывал, и поспешил исправиться:
– У меня раньше оно на стене было написано напротив двери. И ещё одна скрытая ловушка была в этой комнате. Растяжка, как на минном поле. Вор заходит, задевает её ногой, но ничего не взрывается, конечно. Просто сзади него с шорохом разворачивается плакат, на котором написано то же заклинание. Вор невольно оборачивается на звук, читает слова и засыпает на месте. Но я убрал всё перед твоим приездом.
– Хитро придумано, – я кивнул на блокнот.
– Там есть ещё заклинание забывчивости: человек забывает всё, что было с момента точки отсчёта. Есть и заклинание гипноза. Прочитав его, человек начинает выполнять всё, что написано далее.
– Смотрю, ты неплохо подстраховался.
– Если бы ещё эти страховки работали на сто процентов, – Вовка подбросил тетрадь на руке и положил её на стол. – Человек может пролистнуть страницу с заклинанием, может защититься от него тайным знаком. Дневник может попасть в руки существа, на которого не действует заклятье. Поэтому я важные вещи писал на других языках. Есть надежда, что читающий ими не владеет.
– Я точно не владею.
– Я тебе расскажу, что там написано. Если ты захочешь это знать.
– Для начала расскажи, кто такие Горыныч, Шу и двуглавый.
– О! – Вовка расплылся в улыбке. – К Горынычу мы с тобой поедем на следующей неделе. С Шу ты познакомишься в апреле: раньше просто нет смысла везти тебя. Насчёт двуглавого не знаю. Пока он не изъявил желания встречаться с тобой, и поэтому я вряд ли имею право рассказывать тебе о нём.
– Понятно. Ты поохотился?
– По мне не видно?
Я окинул брата взглядом. Выглядел он посвежевшим.
– Если у тебя есть какие-то вопросы по записям – задавай, – Вовка сел на свою кровать.
– Ты не закончил расследование.
– Закончил, просто не стал писать его результаты. Во-первых, потому, что сам долго не мог принять это. Во-вторых, глаза на произошедшее мне раскрыл Горыныч, и я много времени потратил на то, чтобы опровергнуть его теорию. Но получилось, что я её доказал. В-третьих, результаты показались мне очень личными, и если бы дневник попал в чужие руки, это могло бы сыграть против меня. Ну и в-четвёртых, к тому времени я набрал столько новой и порой противоречивой информации, что она требовала немедленной систематизации. Это показалось мне наиболее важным, и я бросил описывать расследование.
– Так чем всё закончилось в итоге?
– Самоубийством. Во время перестрелки у моего отца случился выброс адреналина, и внутренние барьеры не выдержали. Сослуживцы рассказывали, что он просто взял и вышел из укрытия, как ребёнок, которому надоела игра. Думаю, он в этот момент просто отчаянно хотел, чтобы всё закончилось. И всё закончилось.