–Тише, тише, – мягко говорит Лена, голос у нее такой спокойный домашний, – не ссорьтесь. Всех вас скоро выпишут, в этом отделение никто долго не лежит. Все скоро будут дома. Все, все, Ирочка, все хорошо. Верка пошутила, она же знает, какая ты умница и все правильно поймешь.
–Меня выпишут? – всхлипывает Ира.
–Конечно, только надо успокоится, чтобы Ольга Семеновна увидела, что у тебя все хорошо и могла тебя отпустить. На, выпей водички, – уговаривает она ее как ребенка.
Пуся тащит кружку и для Ирки. Она затихает, дышит ровнее, достает из кармана платок, трет глаза и сморкается, идет к умывальнику. Мы расслабляемся, Пуся собирает бумажки, Верка перестилает Иринину постель, Лена подходит ко мне, наверно заметила, что я тоже готова разрыдаться.
–Не переживай, в больницах всем как-то страшновато! А здесь тем более – решетки, запоры. Но зав. отделением отличный врач, и человек хороший. С ней всегда можно поговорить.
–Спасибо, – отвечаю я, мне действительно становится легче.
Едва палата обретает прежний вид, к нам заходят сразу три врачихи, удивительно похожих друг на друга в своих белых халатах. Я пытаюсь угадать, которая из них Ольга Семеновна. Они задают вопросы, что-то записывают, уводят Пусю и Веру «поработать в кабинете». На меня никто не обращает внимания. Уже в дверях одна оборачивается:
–Ирина Юрьевна, я, конечно, попрошу заведующую зайти к вам, но она скажет тоже самое.
Дверь закрывается и с Иркой опять начинает твориться что-то неладное. Ее снова трясет, она хватается за спинку кровати, ожесточенно дергает ее, будто хочет оторвать, зубы стучат, глаза дикие:
–Выпишите меня, выпустите!
Мы опять пытаемся ее унять, она дерется не на шутку. Мне прилетает в глаз, тут еще кто-то грубо отпихивает меня, я падаю на пол. Два огромных амбала в белом, скручивают Ирку, привязывают к кровати, сестра тут же со шприцем. Две минуты и все кончено.
–Если еще такое повторится, переведем к буйным, – обещает сестра, закрывая дверь.
Ирка лежит неподвижно, Лена медленно поднимает меня с пола.
–Не ушиблась?
–Глаз больно, – жалуюсь я.
Она вздыхает, мочит полотенце и прижимает к моей дурной голове. Лена, наверное, ровесница моей мамы. Рядом с ней так спокойно. Что она делает в этом безумном месте?
В палату входит пожилая высокая, строгая на вид женщина. Смотрит на меня сквозь толстое стекло очков:
–Вы Лиза?
Я энергично киваю. Она продолжает негромко, но твердо:
–Я Ольга Семеновна. Марина вам говорила?
Я снова киваю.
–Пойдемте в мой кабинет.
Я спешу за ее быстрыми, решительными шагами. Кабинетик у нее крохотный – стол, да шкаф.
–Подождите минутку, я сейчас, – предупреждает она и уходит.
Я присаживаюсь на жесткий стул, рассматриваю от нечего делать, бумаги лежащие на столе. Все в безукоризненном порядке, ничего лишнего. Она быстро возвращается, садится к столу.
–Елизавета, Марина обрисовала мне вашу ситуацию, к сожалению, пока еще ничего не прояснилось.
–Марина не звонила? – спрашиваю я упавшим голосом.
–Как только что-то будет известно, я сразу вам сообщу.
–А пока ничего?
–Нет. Здесь у вас все в порядке?
–Да, да, спасибо.
–В палате с соседями проблем нет?
–Нет, нет, все хорошо. Я даже не понимаю, зачем они здесь.
–У каждого свое, – устало вздыхает Ольга Семеновна, снимает и крутит в пальцах очки.
Внезапно у меня возникает нестерпимое желание рассказать ей обо всех своих злоключениях.
–Вы знаете, у меня здесь такое впечатление, что я тоже немного чокнутая.
–Это почему? – удивляется она.
–Вся эта история с убийством случилось из-за того, что я сама была не своя, не такая… это все началось с того, что я ударилась головой, – захлебываясь, тороплюсь объяснить я.
–Ударилась сильно?
–Да, упала в ванной, с тех пор со мной творится черте что!
Я во всех подробностях рассказываю ей свои сны и ведения. С тайной надеждой, что она как профессионал развеет мои страхи и объяснит все просто, материалистично, без мистики. Но что я слышу в ответ, от этой строгой деловой женщины?!
–А, реинкарнация.
–Что? – не верю я.
–Переселение душ, я думаю, падение тут не при чем.
–А эти сны? А наяву?
–Это нормально. Сейчас очень многие вспоминают отрывки своих воплощений.
–Воплощений, – повторяю я, пробуя на вкус новое слово и не верю своим ушам.
–Случается, что люди во всех подробностях помнят прошлую жизнь, а иногда и не одну.
–Как это?
–Уже многие светила психиатрии давно доказали, что под гипнозом человек может вспомнить не только все события детства, но и прошлую смерть, например. Некоторые специалисты рекомендуют этим методом лечить стойкие фобии.
–Получается, это все правда?! Книжки про переселение душ, фильмы, значит, доказали – душа есть?
–Это даже физики доказали, – просто отвечает зав. отделения.
«Значит, я нормальная? И Серега со своей антикварной машиной тоже.»
–А вы помните что-нибудь? – решаюсь спросить я.
–Во время первой мировой войны я была пехотинцем. Задохнулась во время газовой атаки.
–Вам тоже кажется, что вы были мужчиной?
–Что в этом странного?
–И вы убивали?
–Была война.
Резко и так некстати звенит телефон, Ольга Семеновна берет трубку, коротко, деловито называет какие-то латинские термины, диагнозы, лекарства. Я сижу перевариваю все услышанное. Ничего себе открытие! Она заканчивает разговор, возвращает меня к действительности:
–Елизавета, меня здесь несколько дней не будет. Я лишних людей посвящать не хочу, но вы не волнуйтесь. Как только прояснится с милицией, я сама или Марина вас заберем.
Легко сказать «не волнуйтесь», я возвращаюсь в палату в полном загрузе. А там суета и приготовления: все носятся, прихорашиваются, сдувают пылинки. Только Лена спокойно раскладывает пасьянс, да Ира все еще спит.
–Спонсоры изъявили желание посмотреть, как живут больные, – объявляет Мария, – поскольку в этом дурдоме, мы самые нормальные, то решили показывать нас.
–Нас?
–Ну да, сейчас их привезут.
–Прямо сюда?
–Да, да не тормози, на расческу – расчешись.
Я покорно причесываюсь. Замечательно! Крутые, богатые дядьки придут посмотреть на меня в дурдоме. А если мы потом встретимся, а если кто-то знакомый?! Нет, пока у меня нет знакомых из большого бизнеса.
Медперсонал тоже суетится, забегают по очереди., осматривают, проверяют, уносятся «ветром гонимые». Наконец, из другого конца отделения раздается радостно:
–Идут!
Из нашего окна, видно как у позорного полу– развалившегося крыльца тормозят навороченные джипы, из них выползают пузатые дядьки. Шустрые ребята в дорогих костюмах, достают из машин коробки, передают санитарам. Те тащат их в корпус, лопаясь от важности. Выскакивают врачи, стараются держаться солидно, но видно сразу, с какой жадной радостью они провожают взглядом каждую коробку.
–Ой, глядите, какой хорошенький, – взвизгивает Верка.
–Кто? Где? – оживляется Мария.
Я тоже невольно присматриваюсь.
–Вон, вон, высокий, черненький.
–В синим пиджаке?
–Да, нет же, не пузатый. Вон возле красного джипа. Все, девки, я влюбилась! – Верка мечтательно закатывает глаза.
А я все не могу никак увидеть, кто ее так впечатлил.
–Тот, что достает большую коробку, – подсказывает мне Маша. – Вон, пиджак снимает.
–Какие у него плечи! – радуется Вера.
Я, наконец, понимаю о ком это они. Да, фигура у него классная.
–Ну, обернись, – хором требуют Маша и Вера.
Он поворачивается, объяснять что-то заведующей, и у меня земля уходит из-под ног. Александр! Саша! Меня охватывает паника. «Он здесь! Здесь! А я …. Он меня увидит! Увидит в психушке! Вот вам и свидание! Боже! Что он подумает? Но я же не псих! Как же быть? Как быть?!»
Лена замечает мое состояние.
–Что случилось?
–Я его знаю.
–Кого, красавчика? – подскакивает Верка.
–Да, – выдыхаю я скорбно.
–Так это же здорово! Везет же людям!
–Что везет? Он меня узнает!
–Классно!
–Здесь не то место, чтобы встречаться, – напоминает Лена.
Верка никнет, надувает губки. А Маша сразу находится: