Приехал Канту. Мы вошли в его магазин как маленькое стадо, следующее за дюжим пастухом. Близился вечер, поэтому помещение было погружено в сумеречный полусвет. Единственным источником естественного освещения были два окна. Затемненный магазин вызывал легкое чувство замешательства. Силуэты, казалось, танцевали по темным расписанным стенам, на которых угадывались развешенные пучки трав, знаки и цветы. Я подумал о том, что скульптуры, должно быть, оживают ночью – один святой заговаривает с другим или они вместе проверяют, как продаются их свечи. Просыпаются ли элементали по ночам и танцуют в лунном свете? Наполненное энергией множества людей, объектов и вещей, место казалось если не населенным призраками, то по крайней мере не совсем спокойным. Краем глаза я увидел, как тень одной пиньяты1 движется на стене. Я быстро посмотрел на сделанную из папье-маше игрушку, но она была неподвижна. Двери и окна были закрыты, поэтому сквозняка в помещении быть не могло, но я видел движение. Закрытый от ветра, но, возможно, открытый для чего-то еще, магазин, казалось, дышал и сиял. Нарушив мои размышления, Канту позвал меня в свой кабинет.
– Мы готовы начать, присоединяйся, – сказал он. Я пошел в глубь магазина мимо священных предметов, не зная, чего ожидать. Кабинет Канту напоминал декорации к фильму. Как в маленьком музее мистических традиций мира, в этой комнате были статуя Шивы, бюст Гуань-Инь, книги Алана Кардека и многое другое. И, как в некой духовной булочной, неземной запах наполнял воздух. Канту всегда жег свечи – священное пламя подпитывало его целительскую энергию.
Примечания
1
Полая игрушка из папье-маше, в которую часто помещают какой-либо сюрприз. – Здесь и далее примеч. ред.