Движение это захватило почти всю среднюю Россию и скоро перекинулось на север. Источником его был Троице-Сергиев монастырь близ Москвы. Возможно, что здесь провёл свои молодые годы Андрей Рублёв.
Неизвестно, застал ли он в живых самого основателя обители Сергия, но память о нём наполняла всю жизнь монастыря, следы его деятельности были видны на каждом шагу. Сергий умел сплачивать единомышленников; он рассылал учеников в далёкие уголки страны, сам разъез-жал по русским городам, примирял враждующих князей и незадолго до кончины благословил московского князя на борьбу с Ордой.
В укладе Троицкого монастыря долго сохранялась первоначальная простота.
В церкви совершали службу при лучинах, писали на бересте, храмы ставили из дерева.
Жизнь обитателей его была наполнена упорным, размеренным трудом. «Кто книги пишет, кто книгам учится, кто рыболовные сети плетёт, кто кельи строит, одни дрова и воду носят в хлебню и поварню, другие хлеб и варево готовят» – такими словами описывает современник жизнь русского монастыря того времени. Эта жизнь Сергиевой обители должна была оказать глу-бокое воздействие на характер художника. Кто знает, может быть, рассматривая старцев Феофана и всем существом своим отворачиваясь от них, Рублёв вспоминал советы своих учителей – хра-нить прежде всего голубиную простоту, ценить её выше прежней мудрости?
Впрочем, в стенах Сергиевой обители призвание художника не могло развернуться полно-стью, и Рублёв переселился в Андроников монастырь, основанный на живописном берегу Яузы выходцем из Сергиева монастыря Андроником. Отсюда было всего с час пути пешком до Мос-ковского Кремля, который уже начинали обстраивать митрополит и великий князь. В Москве можно было встретиться с лучшими русскими и греческими мастерами и поучиться у них. Здесь молодой мастер был замечен великим князем и привлечён к почётной работе.
В 1405 году Рублёву выпала на долю честь украшать живописью Благовещенский собор совместно с мастерами Прохором из Городца и Феофаном Греком. Естественно, что наиболее прославленному из трёх мастеров, Феофану, принадлежало руководство работой и что им были выполнены главные части огромного иконостаса.
Принимаясь за него, греческий мастер должен был несколько умерить свой живописный темперамент, которому он безудержно отдавался при выполнении новгородских фресок.
Патетика уступает здесь место сдержанному величию. Фигуры Марии, Иоанна и отцов церкви по бокам от Воздержителя представлены Феофаном не столько молящимися, сколько мед-ленно выступающими в торжественном покое. Особенно хороша фигура Марии в синем, как ноч-ное небо, плаще, который мрачной глубиной своего тона гармонирует со всем её величавым об-ликом. Рублёву, видимо, достались крайние фигуры чина, великомученики Дмитрий и Георгий, и он вложил в яркую расцветку их одежд и в их юные лики выражения светлой радости.
Мы знаем очень мало достоверного о первых шагах художественного развития Рублёва. Но есть основания предполагать, что именно он в свои ранние годы украшал евангелие Христово и, в частности, выполнил миниатюру – изображение символа евангелиста Матфея в образе ангела.
Феодоровская икона Божией Матери
Во время опустошения Русской земли войсками хана Батыя монголы разорили и Городец Волжский, где в соборном храме находилась запрестольная чудотворная икона. На этой иконе Бо-гоматерь была изображена с Предвечным Младенцем на правой руке; правая нога Божественного Младенца была простёрта и покрыта ризою Богоматери, левая – согнута и обнажена по колено. На другой стороне образа изображена святая мученица Параскева Пятница.
С начала XII века эта икона находилась в часовне, стоявшей недалеко от города Китегша, и однажды жители решили перенести этот образ в Китегш. Но когда после молебна хотели взять его, то не могли сдвинуть образ с места. Местный князь Георгий Всеволодович понял, что Пре-святой Богородице угодно, чтобы здесь была её обитель, и в 1164 году она была устроена: сначала деревянная церковь, а потом – монастырь.