Многозначительно усмехнувшись, Мэлоун вынул пистолеты и протянул собратьям. Энтузиазма они не проявили. С изящной скромностью оба джентльмена попятились от предложенного оружия.
– Я к ним даже не прикоснусь! – заявил Донн. – Сроду оружия в руках не держал.
– С мистером Муром я едва знаком, – пробормотал Свитинг.
– Если ты в руки не брал пистолетов, попробуй же, каковы они на ощупь, великий сатрап Египта! Что же до тебя, малыш менестрель, ты наверняка предпочитаешь сражаться с филистимлянами при помощи своей флейты. Передай им шляпы, Питер. Пусть идут оба!
– Нет-нет-нет, сэр! Моей матушке это не понравится, мистер Хелстоун!
– А у меня есть правило: никогда не встревать в подобные дела, – сообщил Донн.
Хелстоун сардонически ухмыльнулся, а Мэлоун, заржав как лошадь, убрал пистолеты, взял шляпу и дубинку, потом заметил, что настроен хорошенько побузить и надеется, что шайка грязных ткачей не преминет нагрянуть нынче к Муру. С этими словами он удалился, перепрыгивая через две ступеньки, и хлопнул входной дверью так, что весь дом содрогнулся.
Глава 2. Фургоны
Тьма была непроглядная, звезды и луну затянули тяжелые серые тучи. Точнее, серыми они выглядели бы при свете дня, вечером же казались густо-черными. Мэлоун не питал склонности к наблюдениям над природой, по большей части он вообще не замечал происходящих в ней перемен. Мэлоун мог прошагать много миль прелестным апрельским днем и даже не увидать извечных забав земли и небес – как солнечный луч целует зеленые холмы, и они светлеют, улыбаясь, или как над ними проливает слезы дождь, укрывая вершины растрепанными локонами облаков. Он не замечал разницы между сегодняшним небом – расплывчатым протекающим сводом, черным везде, кроме полоски на востоке, где плавильные печи металлургических заводов Стилбро отбрасывают на горизонт дрожащие огненные всполохи, – и тем же небом в безоблачную морозную ночь. Он не задавался вопросом, куда исчезли созвездия и планеты, и не сожалел об иссиня-черной безмятежности воздушного океана, который прежде пронзали эти белые островки, теперь поглощенные другим океаном, гораздо более буйным и густым. Он упорно несся своим путем, чуть склонившись вперед и сдвинув шляпу на затылок в типично ирландской манере.
«Топ-топ», – прогремел Мэлоун по мощеному участку, где дорога могла похвастать подобными усовершенствованиями. «Плюх-плюх», – пронесся он по заполненной водой колее, где щебень сменила мягкая грязь. Он обращал внимание лишь на надежные ориентиры: шпиль церкви в Брайрфилде, огни «Редхауса». Это был трактир, и, проходя мимо, Мэлоун так засмотрелся на свет, лившийся из окон с короткими занавесками, стаканы на круглом столе и гуляк на длинной дубовой скамье, что едва не свернул с пути. Он с тоской подумал о виски с содовой. В другом месте курат непременно осуществил бы заветную мечту, однако за столом собрались прихожане мистера Хелстоуна, прекрасно его знавшие. Мэлоун вздохнул и отправился дальше.
С большой дороги пришлось свернуть, поскольку расстояние до фабрики можно было изрядно сократить, пройдя полями, сейчас пустыми и унылыми. Мэлоун зашагал напрямик, перепрыгивая через живые изгороди и каменные ограды. Он миновал всего одно строение – похожее на помещичий дом, хотя и неправильной формы. Высокий фронтон, длинный фасад, затем фронтон пониже и густой ряд дымовых труб. Позади дома росли несколько деревьев. В темном здании не горело ни одно окошко. Царила полная тишина, которую нарушал только звук льющейся с крыш воды и завывание ветра среди дымоходов и ветвей.
Мэлоун миновал особняк, ровные прежде поля резко пошли под уклон. Внизу лежала лощина, из которой доносился шум воды. Во тьме мерцал огонек. На свет этого маяка он и устремился.
В густой темноте проступили очертания маленького белого домика. Мэлоун приблизился и постучал. Открыла молоденькая служанка. Свеча в ее руках осветила узкий коридорчик и лестницу. Двойные двери, обитые алым сукном, и ковер того же цвета удачно контрастировали со светлыми стенами и белым полом, придавая убранству ощущение чистоты и свежести.
– Полагаю, мистер Мур дома?
– Да сэр, но он вышел.
– Куда?
– В контору.
И тут открылась одна из алых дверей.
– Сара, фургоны приехали? – раздался женский голос, и выглянула его обладательница.
Не богиня, о чем недвусмысленно свидетельствовали папильотки в волосах, но и не горгона, хотя Мэлоун склонялся ко второму варианту. Несмотря на свой внушительный рост, он съежился, сконфуженно попятился обратно под дождь, бормоча: «Схожу-ка я к нему», – и поспешно ринулся по дорожке через темный двор к огромной черной фабрике.
Рабочий день закончился, люди разошлись по домам. Станки бездействовали, все было заперто. Мэлоун обогнул здание. Сбоку в чернильной темноте светился еще один огонек. Курат оглушительно забарабанил в другую дверь, воспользовавшись толстым концом дубинки. В замке повернулся ключ, и дверь открылась.
– Джо Скотт, это ты? Что там с фургонами?
– Нет, это я. Меня послал мистер Хелстоун.
– А, мистер Мэлоун… – В голосе прозвучало едва уловимое разочарование. Немного помолчав, Мур подчеркнуто вежливо продолжил: – Прошу вас, входите. Я чрезвычайно сожалею, что мистер Хелстоун решил вас озадачить в столь поздний час. Я ведь говорил ему: в такой ненастный вечер в том нет ни малейшей необходимости… Прошу, входите.
Мэлоун последовал за ним через темное помещение, в котором ничего было не разглядеть, в освещенную комнату, показавшуюся ему особенно яркой и светлой после часа скитаний во тьме и тумане. Несмотря на пылающий камин и изящную лампу на столе, обстановка была самая простая: дощатый пол, три-четыре выкрашенных зеленой краской стула с жесткими спинками, вероятно, позаимствованных с кухни фермерского дома, крепкий добротный стол, на серых стенах – планы зданий и озеленения территории, чертежи станков.
Впрочем, Мэлоуна обстановка вполне устроила. Он снял промокшие сюртук и шляпу, повесил сушиться, пододвинул колченогий стул к камину и сел, едва не касаясь коленями раскаленной решетки.
– Удобно же вы устроились, мистер Мур. Тут весьма уютно.
– Моя сестра будет рада принять вас в доме, если пожелаете.
– Ох, нет! Лучше оставим дам в покое. Я никогда не искал их общества. Мистер Мур, вы же не путаете меня с моим другом Свитингом?
– А кто из них Свитинг? Джентльмен в коричневом пальто или мелкорослый джентльмен?
– Тот, что помельче, из Наннели: кавалер мисс Сайкс, влюбленный во всех шестерых сестер! Ха-ха!
– Думаю, в данном случае лучше влюбиться в шестерых сразу, чем в одну.
– Одна мисс Сайкс нравится ему особенно. Когда мы с Донном принудили его наконец определиться с избранницей, что за пташку в этой прелестной стайке он назвал – как вы думаете?
– Разумеется, Дору или Гарриет, – со странной улыбкой ответил Мур.
– Ха-ха! Угадали. Но почему именно эти две?
– Они самые статные и красивые, а Дора обладает пышными формами. Поскольку ваш друг Свитинг мелкий и тощий, я заключил, что он выберет свою противоположность, следуя общеизвестной истине.
– Вы правы, это Дора. Только шансов у него никаких, не так ли, Мур?
– Что есть у Свитинга, кроме сана?
Вопрос невероятно развеселил Мэлоуна. Он хохотал минуты три, прежде чем ответить.
– Что есть у Свитинга? Ну, у Дэвида есть арфа…точнее, флейта, что почти одно и то же. Еще часы дутого золота, кольцо и монокль – вот и все его богатство.
– Как же он собирается наскрести хотя бы на наряды для мисс Сайкс?
– Ха-ха! Отлично сказано! Обязательно спрошу у него при встрече. Я вдоволь над ним покуражусь! Свитинг наверняка рассчитывает, что старик Сайкс расщедрится. Ведь он же богат? Они живут в большом доме.