С окончанием двух с половиной часов артиллерийской подготовки передовые стрелковые полки дивизии, уничтожив небольшие выжившие группы гитлеровцев, в течение первого же часа боя полностью захватили позиции обороны и вклинились на глубину до полутора километров. Существенную поддержку наступающим оказывала ружейно-пулемётным огнём разведрота капитана Лысенко, засевшая на выгодной позиции. Благодаря возвышенности для бойцов роты это был первый увиденный своими глазами бой, размах которого превзошёл все мыслимые ожидания. Перед их взором разворачивалась картина сражения невиданного масштаба. Нескончаемым потоком через проходы в минных полях шли бойцы и техника, затем, растекаясь по фронту, бросались в бой, метр за метром освобождая занятые противником позиции.
В результате двухдневного напряжённого боя дивизия, во взаимодействии с другими соединениями 2-й гвардейской армии, прорвала первую полосу обороны и разгромила основные силы противника.
Как только волна наступающих прошла через Перекопский вал, командира роты вызвал к себе начальник разведки дивизии. Лысенко убыл в командный пункт, приказав роте оставаться на занятых позициях.
В ожидании ротного бойцы переоделись в привычное обмундирование, занялись чисткой оружия, принялись приводить форму в порядок. Старшина роты занялся обеспечением питания личного состава. Кошелев проверил своих бойцов и, отдав указания замкомвзвода по отправке в тыл раненых, поднялся на высшую точку развалин, чтобы посмотреть на окрестности некогда грозной и знаменитой крепости.
Крепость была важным турецко-татарским сооружением, которое закрывало единственный сухопутный проход в Крым через Перекопское сужение. Турецкое название крепости – Ор-Капу, татары же называли крепость Ферх-Кермен, а славянские народы – Перекоп. Ор-Капу несколько раз разрушалась. В 1500 году крепость попытался взять хан Большой Орды Ших-Ахмет.
Через год повторил попытку – опять не получилось. Неоднократно брали крепость и оставляли русские войска. В 1663 году захватывали запорожские казаки во главе с Иваном Сирко. Самые тяжёлые удары эта линия обороны получила в ходе русско-турецких войн в восемнадцатом веке, в которых непосредственное участие принимало Крымское ханство: и как вассал Османской империи, и как важный объект расширения сферы влияния Российской империи.
В 1736 году русские войска взяли штурмом Перекопский вал и крепость. Но окончательно овладели Ор-Капу лишь в 1738 году. Остатки города и земляных валов, множество раз перестроенных, были совершенно разрушены во время штурма Красной Армией в Гражданскую войну. После этих событий 1920 года крепость дважды становилась ареной военных событий.
В 1941 году, несмотря на работы по укреплению перешейка и ожесточённое сопротивление Красной Армии, пришлось оставить эти места на долгие два года. И вот теперь советские войска бесповоротно овладели валом и отбросили гитлеровцев вглубь полуострова.
Виктор всматривался вдаль, но, кроме развалин крепости и близлежащих холмов, ничего не было видно. Повсюду до самого неба поднимались клубы дыма от горящей техники, временных зданий и сооружений, превращая светлый день в сумерки. Сквозь эту мглу то там, то тут вспыхивали багровые всполохи огня – видимо, взрывались остатки боеприпасов. Но там дальше, со стороны моря, где был виден через дым красный диск, стали пробиваться слабые лучики солнца, отчего игра света стала умопомрачительной. В то время как южный склон Перекопского вала оставался во мраке дыма пожарищ, северный склон, освещённый лучами солнца, окрасился светло-золотистыми и другими яркими осенними красками.
Глава 5. Ожидание
Из идиллического состояния Виктора вывел многоголосый хохот бойцов взвода. Лейтенант обернулся к своим. Внизу, собравшись в кружок, бойцы слушали байки записного шутника и балагура Савелия. Как в газетах пишут: «Жить без пищи можно сутки. Можно больше. Но порой на войне одной минутки не прожить без прибаутки, шутки самой немудрой»1.
Кошелев спустился к своим, прислушался, улыбаясь.
– Взял я, значит, удочки и пошёл к озеру, – продолжал вещать Савелий. – А там красота-а-а неописуемая. Раннее утро, солнце только-только встаёт, пробиваясь лучами из-за крон деревьев, растущих вокруг озера. А над водой такой лёгкий туман от испарения… И ни ветерка-а-а. Тишина-а-а. Слышно только, как далеко за деревьями в лесочке поют птички негромко… Но портит эту идиллию такой, знаете, как бы это помягче выразиться, неприятный запах. До тошноты, откуда-то тянет. Фу-у-у…
Савелий всё это рассказывал с чувством и интонацией, причём его подвижное лицо меняло выражение практически с каждым предложением. Вот и сейчас на последнем слове сморщил нос, затем умолк, сделав театральную паузу.
– Ну-у-у?! – взмолились бойцы в ожидании продолжения.
У многих при этом на лицах заранее расплывалась широкая улыбка. Вот сейчас Савелий задаст… Но Савелий продолжил спокойно:
– Смотрю, в сторонке на мостках сидит дед с удочкой. Тоже, видать, на рыбалку пришёл. Я к нему подхожу и обращаюсь так уважительно: «Здорово, дед!» Он: «Здравствуй, милок!» Я: «Слушай, дед, я сам не местный – в гости приехал. Вот решил рыбу поудить…» Дед: «Что ж, хорошее дело. У нас тут знатная рыбалка». Я говорю: «Да, всё прекрасно, красиво – лес, озеро, тишина, рыбалка. Только не пойму – отчего так воняет здесь?» Дед встрепенулся, ожил, вышел из полусонного состояния и говорит: «А ты разве не знаешь историю здешних мест?! Нет? Ну, тогда слушай!» Он полностью повернулся ко мне лицом, устроился на мостках поудобнее и продолжил: «В нашей деревне жили-были две семьи – соседи. Дружные были. В одной семье росла девочка, в другой – мальчик. Мальчик с девочкой всё время были рядом – не разлей вода. Играли вместе на улице, друг друга в обиду не давали. Зовут кушать мальчика – девочку берёт с собой, зовут девочку домой – она его к себе приглашает. Как одна семья, в общем. Как подросли – пошли в школу, сидели за одной партой. Когда заканчивали школу, дружба переросла в большую любовь. Так любили друг друга, так любили… Вся деревня радовалась их счастью. Но возраст уже был у парня призывной. Забрали в Красную Армию, а тут финская как раз началась…» Дед слегка прокашлялся и запел:
– Мы приходим помочь вам расправиться,Расплатиться с лихвой за позор.Принимай нас, Суоми-красавица,В ожерелье прозрачных озёрЗатем дед говорит: «Ну, он там и сгинул, в этих озёрах прозрачных. Пропал без вести. Аккурат зима была, как похоронка пришла. Девочка наша так убивалась, так убивалась… хотела даже в петлю лезть. Удержали тогда… Но прошло полгода, наступило лето, она вот с этих мостков и бросилась в озеро, утопла. Вся деревня хоронила сердешную…» Дед замолчал, достал кисет с махоркой, скрутил цигарку, закурил и, пустив густой дым, продолжил: «Ты представляешь, прошло буквально два месяца, как её похоронили, вернулся тот парень с войны. Оказалось, что был в плену у финнов. Вернулся, а любимой-то уже нет в живых. Что делать?! Жизнь – она такая. То одним боком повернётся, то другим…» Я спрашиваю деда: «И что дальше?» Дед посмотрел на меня с прищуром сквозь табачный дым и говорит: «Что-что? Он тоже утоп. Напился самогону и утоп, бросившись в озеро с этих же самых мостков… Эх-эх-хэхх… Вот такая грустная история в нашей деревне приключилась, сынок!» Я говорю ему: «Да, история очень грустная! Но ты так и не сказал, дед, почему воняет-то у озера?» Дед: «Не знаю… Насрал, наверное, кто-нибудь на берегу…»
Гомерический хохот всего взвода разорвал напряжённую тишину. Виктор тоже улыбнулся и подумал: «Молодец, Савелий! Какая бы нелепая шутка ни была – всё идёт на пользу бойцам. Снимает напряжение. Только что был бой, каждый смотрел смерти в лицо – убиты, ранены товарищи, тяжело на душе и… вдруг… кто-то отпустил шуточку, рассказал анекдот. И хохот. Взрыв хохота! И отлегло… Фронтовики – люди грубоватые, иной раз циничные, но человеческое достоинство не уронят. Пусть шуткуют… Без этого нельзя…»