– А ты что?
– Я спокойно так говорю: «Уважаемый суд, да, дела с моим участием длятся годами, потому что я в основном специализируюсь на банкротствах, а они все годами длятся»…
– И у нас секс продлился целый час! Я уже стал опасаться за сердце… Теперь чёрт знает, что с ней делать. Как бы так извернуться, чтобы всё было благополучно и с женой, и с любовницей…
– Рецепт благополучия прост: не женись и не выдавай генеральную доверенность.
– Тебе легко говорить, а моя жена строгого воспитания, она мне до свадьбы только в попу давала…
Акемгоним увидел Нину. Кастальская дружески обняла его. У Горгоноя возникло ощущение прикосновения чего-то резинового.
Отстранив его, Нина помахала кому-то. Обернувшись, Акемгоним увидел Мартынова. Любитель кушать в отхожем месте шел, раздаривая голливудские улыбки и пережевывая жвачку.
– Добрый вечер! – сказал Мартынов и протянул Горгоною руку. Чрезмерно отполированные ногти вынуждали подвергать сомнению здравость интимных устремлений ресторатора.
– О, и Нина идет, – сказал Петрович. Показав на очки Акемгонима, Мартынов добавил:
– Крутые.
Нина тщательно прижалась к ресторатору искусственными грудями.
– Куда пропал твой друг, который присылал мне охапки цветов всю неделю? – спросила она.
– Эдуард? – спросил Мартынов. – Изотов? Да он лучший офтальмолог Норвегии!
Акемгоним знал Изотова. Тот, и правда, был выдающимся глазным доктором. За трахом Эдуард уже лет десять ездил в славянские государства.
– Скорее идите, мадемуазель, – замахал Петрович официантке. Та с равнодушным видом прошла мимо.
– Ускорьтесь, люди! – дав петуха, крикнул Мартынов в сторону бара.
– Я король рестораторов! – сказал он более мужественным голосом.
Одновременно заметив Акемгонима, к нему рванули Лена и Валя. Валя нацепила что-то полосатое. Одеваться Валя не умела. Все ее удачные наряды были случайны. Лена тоже выглядела страхолюдиной. Истерически вздергиваемые брови говорили, что секс у нее по-прежнему отсутствовал.
Валя дошла раньше, ухватила Горгоноя и повела к столу. Он чмокнул Лене. Нина уцепилась за руку Мартынова и потащила его следом. Лена дернула набриолиненного Вениамина Скворцова. Он прослыл самым красивым геем местной юридической тусовки.
Вшестером они уселись за стол. К ним присоединились еще семь или восемь человек. Вениамин говорил о фильме «Двенадцать лет рабства».
– Это про негров? – спросил Акемгоним.
– Про афроамериканцев, – сказал Веня.
– Нужно быть толерантнее и добрее, Акемгоним, – сказала Кастальская и посмотрела на Мартынова.
– Вы как хотите, а я за европейские ценности, – сказал тот.
– Безусловно, – сказал Горгоной. – Я добр к расам с иными, чем в Европе, точками преломления умственных наклонностей.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Валя.
– Девушка, у вас есть блины с «Нутеллой»? Если нет, всё равно принесите, – сказал Мартынов официантке. Акемгоним усомнился в искренности чувств Нины к Петровичу.
Завязался разговор об умственной идентичности афроамериканцев белым людям. Акемгоним молча вспоминал сиськи Глории, единственной чернокожей проститутки, которую он трахал. Петрович уплетал блины. Насколько Горгоной заметил, одновременно тот пережевывал жвачку.
Закончив есть, Мартынов встал.
– Минутку, – сказал он и, раскачиваясь, направился к туалету.
Акемгоним захотел облегчиться и двинул следом. В дверях уборной он разминулся с неизвестным ему малорослым типом. У того были светлые волосы и невыразительное лицо. Тип зашагал прочь из ресторана.
Внутри уборной Горгоной обнаружил сушившего руки Мартынова. Под ногами у того стоял маленький черный кейс будто из дурных американских фильмов.
– Давно не виделись, – сказал Петрович.
Отлив, Акемгоним вышел из кабинки. Мартынов стоял у раковины и копался в чемодане. Горгоной стал мыть руки, и Петрович, улыбнувшись ему, защелкнул кейс.
Они вышли из туалета. Навстречу шел миниатюрный Александр Крупинштейн, управляющий партнер юридической фирмы имени себя. Раньше он был партнером в Фирме Горгоноя, затем крестился, украл деньги и сбежал.
«Выкрестам доверять нельзя», – говорил Акемгоним.
Крупинштейна сопровождала жена. Ее тело являлось коктейлем рецептуры «силикон + ботокс». Она была выше мужа на полметра.
– Приятно зреть, когда большой медведь ведет под ручку маленькую сучку, – сказал Мартынов.
– Что это? – спросил Горгоной.
– «Подвиг» Набокова. Наверняка вы читали. У этого романа занятная структура.
Они встретили Сергея Желтовского, бывшего коллегу Акемгонима, зануду и девственника. Руки у него постоянно были мокрые, словно он только что их вымыл. Горгоной уклонился от рукопожатия. Мартынов сделал вид, что не узнал Желтовского.
– Мокрорукий урод, – произнес он тихо.
– Есть небольшой разговор, – сказал Мартынов Акемгониму. – Спустимся, хочу взять кое-что из машины.
На улице Петрович зашагал к черному Audi. Откуда ни возьмись, к Мартынову бросился здоровенный доберман. О таких мразях их подвергнутые фронтальной лоботомии хозяева говорили, что зверушки надежно кастрированы. Мартынов выхватил ствол и дважды пальнул. Тварь замертво рухнула под ноги Акемгониму, брызнув мозгами и кровью.
– В машину, быстро! – сказал Петрович.
– Твою мать! – сказал двухметровый обыватель, подбегая к Мартынову. Обыватель был в тренировочных штанах, пальто и кепке. В руках он держал поводок. Громила произнес еще ряд инновативных выражений не без сексистского оттенка.
Мартынов поднял ствол.
– Назад! – сказал он. – Убью, гнида!
Горгоной уселся в Audi. Мартынов не опускал пушку. Владелец начинки для пирогов из собачатины будто окаменел. Петрович нырнул в машину, завел ее и газанул.
– Я за европейские ценности, – сказал он и включил музыку. Заиграла «Dog Eat Dog» «AC/DC».
9 февраля
– А есть девушки, у которых по-настоящему большая грудь?
– Ну вот Алиса, посмотрите, у нее довольно большая грудь.
Администратор показала на увядшую женщину с обвисшей грудью третьего размера и дряблыми бицепсами. Женщина с готовностью закружилась перед Акемгонимом.
Борис облюбовал черноволосую девицу с фигурой почти как у мальчика. Горгоной не исключал, что это был мальчик с фигурой почти как у девицы.
Он взглянул на сиськи администратора под желтой блузкой и черным лифчиком. Администратор замялась, и Горгоной дал ей пятитысячную банкноту. Женщина продолжала изображать наследницу какой-нибудь европейской монархии. Акемгоним дал ей вторую банкноту и сказал:
– Пять тысяч за каждую.
Озираясь, женщина быстро расстегнула пуговицы и явила Горгоною сиськи номер четыре.
– Почему на измене, вышибала твой бобер, что ли? – спросил Акемгоним.
У администратора были относительно правильные черты физиономии, крутая задница и длинные густые волосы. Ей было лет двадцать шесть.
– Откуда вы знаете?
– Так, интуиция. Он далеко?
– Поехал забрать долг. Вместо него его брат, он смотрит телевизор.
– Пойдем, развлечемся немного. Девочки твои пусть молчат.
Они двинулись по коридору с мерцавшими лампочками. Горгоною казалось, что под ногами разбегались тараканы.
– В какую комнату ты хочешь? – спросила администратор.
– А какая между ними разница?
– Есть обклеенная фотками из Playboy, есть с большим теликом, там можно смотреть порнуху, есть зеркальная…
– Это какая?
– Зеркальная.
– Вот сюда и пошли, без разницы.
Акемгоним толкнул женщину внутрь и, щелкнув хлипкой дверной задвижкой, поцеловал. Администратор попробовала было сопротивляться. Ее губы пахли луком. Горгоной сжал женщину, нежно треснул кулаком между лопаток и проник языком внутрь ее рта.
– Я лишен некоторых предрассудков, – сказал он.
– Я никогда раньше не целовалась с мужчиной, даже не зная его имени…