Неделю назад рука снова, спустя столько лет, стала «выключаться». Это не на шутку испугало Ная. Они сделали анализы и молекулярный анализ всего тела. А сегодня пришли результаты. Болезнь, затормозивши было свое развитие, начала снова превращать тело Ная в сплошной рубец. В конце концов болезнь доберется до сердца и это будет конец.
– Папа, что с анализами? Ты получил результаты? – вопрос застал Аарона врасплох. Главное, не делать больших пауз.
– Ничего страшного. Говорят, какой-то подростковый невроз. Скоро пройдет. Завтра куплю тебе таблетки. Попьешь, и все пройдет. Не беспокойся, – он смотрел в исполненные надежды и доверия глаза своего сына и думал о том, что рано или поздно ему придется рассказать всю правду. Возможно, следовало бы рассказать ему прямо сейчас.
Какой-то отблеск этих мыслей, видимо, не ускользнул от Ная. Он отвернулся и, не поворачивая головы, проговорил тихо:
– Это хорошо, пап.
Пауза затянулась, и, чтобы сменить тему, Аарон спросил о школе. В ответ Най охотно объявил, что сегодня у него только хорошие оценки. О том, что Гаппи принес сегодня в школу табак, но его засекли на входе и был большой скандал. Пока он это рассказывал, Аарон, поддавшись инстинкту родителя, захотел вдруг спросить, не пробовал ли Най сигаретку, и, как это полагается, испытывающее посмотреть тому в глаза. Но потом передумал. Най еще рассказал, как они словили на пруду жабу и Киру хотела ее надуть, но он не дал.
– Ты молодец, Най. Человек должен быть добр к животным. Они ведь не могут за себя постоять, – поощрял он сына.
Так они сидели в детской еще довольно долго. Най вдруг разболтался вовсю. Видно было, что после сообщения о том, что ему ничего не угрожает, у него как будто камень с плеч свалился. А Аарону же хотелось его слушать. Он смотрел на него и будто впитывал его хорошее настроение. Он даже на мгновение забыл, какая опасность нависла над его сыном.
Аарон пожелал доброй ночи сыну ближе к полуночи. Най заснул еще до того, как Ар мысленно выключил свет и вышел из комнаты. Когда они расстались, эта аура благоденствия, царившая в спальне сына, растворилась, и горе всей тяжестью навалилось на Аарона. Его мучила безысходность. Если была бы хоть капля надежды, но никто не мог ее ему дать.
Прежде чем самому ложиться в постель, Аарон сел за столик, где стоял миниатюрный визор. Многие сейчас стали переходить на глазной визор, который проектировал изображение прямо в глазной нерв, но Ара он утомлял и даже немного пугал. Мало ли как может глюкнуть эта электроника и что она может послать в мозг, если в программе произойдет сбой. Он использовал свой глазной визор только в полете, ведь там он действительно очень помогал. Но для остальных случаев использовал старый добрый визор. Маленькое устройство создавало непрозрачное изображение прямо в воздухе. Смотреть на него было комфортно, и за работой можно было провести больше времени.
Целый день маленький компьютер, встроенный в визор, сканировал для Ара все медиапорталы. Просмотр отчета стал для него ежедневным ритуалом. Иногда визор что-то обнаруживал по серии ключевых слов, которые Ар надиктовывал и время от времени обновлял. Чаще всего ничего стоящего обнаруживать не удавалось. Все темы были слишком далеки от того, что он действительно искал.
Аарон помнил вечер, когда визор показал стопроцентное попадание. Сердце его тогда так заколотилось, что контроллер здоровья выдал сигнал тревоги. Но все было зря. В интервью один доктор назвал синдром как пример очень редкой болезни наряду еще с десятком таких же.
Без особой надежды Аарон просматривал список совпадений. На этот раз улов был совсем бедным: несколько совпадений с ключами «синдром», «неизлечимая болезнь». По отрывкам было видно, что все это чушь. Но вот в конце списка скромно помещалась выдержка, привлекшая его внимание.
Заокеанским ученым удалось разработать универсальный метод генетических отклонений. Метод позволяет изменять дефектный ген человека…
Сердце Аарона не стучало, как тогда, но ему показалось, что запись может быть интересна. Эта была всего лишь маленькая рекламная заметка. В ней говорилось, что дефектный ген, какой бы он ни был, подлежит замене за счет специальной комбинации нанороботов, заселяемых в организм, и нужных препаратов. Ар и раньше слышал об успешном лечении с использованием нанороботов, но чтобы исправить ген во всем организме… Это в принципе выглядело невероятным.
Однако Аарон и мог рассчитывать сейчас только на невероятные методы лечения, поскольку все традиционные к болезни его сына не подходили. Давая мысленную команду браузеру, он перешел на страницу создателей гена. Там было не так уж много информации: собирали добровольцев на апробирование метода среди детей до 1 года с синдромом Дауна. При этом гарантированный максимальный уровень смертности 10 %, который такие экспериментаторы должны были публиковать в соответствии с законом, явно не привлекал много желающих.
Рассказывалось о методе как таковом. Группа ученых, ранее создававших нанороботов для решения более грубых и простых медицинских задач, таких как, например, удаление раковых опухолей, решила опуститься на молекулярный уровень. Метод был успешно апробирован на животных, и теперь следовало перейти к следующему шагу.
Аарон, недолго думая, надиктовал сообщение:
– Синдром Райза-Карташева. Как вам такой доброволец?
И моргнуть не успел, как получил ответ.
– Не пробовали, но думаем не проблема. Только не бесплатно. Для апробирования у нас готовы роботы только для детей с синдромом Дауна.
В груди у Аарона заныло. Неужели он что-то нашел? После стольких лет поисков искра надежды появляется как раз тогда, когда, казалось, ей пора угаснуть навсегда. Тут вдруг сомнение начало подтачивать его новую надежду.
– Неужели вы знаете об этом синдроме? Он не так часто встречается.
– Ткани мышц превращаются в коллаген. Оно?
Вот теперь адреналин, наконец, пробил себе в дорогу в кровь. У Ара даже закружилась немного голова от возбуждения. Человек, который сейчас с ним общался (а это определенно был человек, роботы так фамильярно не изъясняются) так быстро дал ответ, что сомнения быть не могло: он знает, о чем говорит. Тот другой решил приписать что-то к своей последней фразе.
– Мы интересуемся всеми генетическими дефектами. Синдром, о котором ты говоришь, друг, не такой уж страшный с точки зрения нашего метода. Нужно подкрутить только один ген.
– Какова вероятность успеха?
– Без понятия. У крыс 40 % выздоравливали (от других болезней, конечно), а 10 % откидывали лапки. Я пытаюсь быть предельно откровенным. Без обид.
Вот так вот. Аарону подумалось: может, стоит прекратить разговор, пока не поздно? Но осталось задать еще один вопрос:
– Сколько это может стоить?
– Запрограммировать робота мы сможем бесплатно. Ведь нам же будет для эксперимента. Один робот стоит фигню – одну сотую цента.
– Сколько же их нужно?
– В этом-то и проблема. Десять миллиардов, думаю, хватит.
Аарон быстро отнял нужное количество нулей и ужаснулся. Это стоимость трех его усадьб, которая и так куплена в кредит. Он замер, уставившись на цифру на экране. Через некоторое время тот на другой стороне дописал:
– Чего молчишь? Ты в курсе, сколько клеток вообще в теле? Примерно сто триллионов. Ладно, мне пора сворачиваться. Захочешь поговорить серьезно, поговори с моим дедом. Днем он всегда в онлайне, а сейчас дрыхнет. Я у него на подработке. Только не думай, я не шутил по поводу синдрома. Мы действительно можем помочь, хоть и стоит это до хрена, не спорю. Чао!
Некоторое время Аарон ничего не делал и совсем не двигался. Он так и смотрел на визор. Бывают в жизни моменты, когда ты вдруг достигаешь того, чего так хотел, и начинается новая веха. Сколько лет он искал решение? Сколько бессонных ночей он провел в поисках – и вот оно. Но разве было это решением? Где достать такие деньги? Это не просто большая сумма. Это нечто недосягаемое! Вот живет себе человек и знает, что кто-то способен купить себе собственный самолет или трехъярусную яхту. И конечно, где-то в мечтах он может увидеть себя на этой яхте, но всерьез никогда не думает о ней. И вдруг он, рядовой разработчик интерпретаторов речи для бытовых устройств, оказывается лицом к лицу с практической задачей. Ему нужно найти денег на три такие яхты и не потом, а как можно быстрее, пока его сын, которого он любит больше всего на свете, не умер, не став даже тинейджером.