Теперь она может добавить к этому списку еще одно: оказывается, она годится и для каторжной работы. Лукасу Холту нужна служанка, которую также можно использовать в Постели. Она не могла найти других, более мягких слов, чтобы выразить свое отношение к происходящему.
— Мне казалось, прошлым вечером мы поняли друг друга, мистер Холт. — Вода могла бы замерзнуть при звуке ее голоса.
— Возможно… — Он сделал многозначительную паузу и улыбнулся плутовской улыбкой. — Не кажется ли вам, что пришло время называть меня Люком?
— Нет. И мы заключили соглашение, — сурово продолжила она, рассерженная его довольным видом, — которое вы, кажется, намерены игнорировать.
Его глаза так и светились весельем.
— Нет, мэм. Насколько я помню, вы хотели получить отсрочку, чтобы привыкнуть ко мне. Мне показалось, что вы уже вполне привыкли, так что… — Он пожал плечами.
— Я имела в виду отсрочку не в один день, Его лицо приняло озадаченное выражение.
— Не могу понять, в чем причина всей этой суеты. Вы боитесь меня? Все дело в этом?
— Не знаю.
— Что ж, по крайней мере вы искренни. Если бы он только знал, смущенно подумала Шерис. Ее раздражение быстро улетучилось. Она наблюдала, как он подошел к загону, смотрела на его поджарое тело: узкие джинсы и темно-желтая рубашка так плотно облегали его, что ничего не оставляли воображению. Одна из лошадей приблизилась к его протянутой руке.
— Я просто не знаю вас, — невольно пробормотала она. Он обернулся, посмотрел на нее, затем снова занялся лошадью.
— Вы хотите услышать историю моей жизни? Что ж, это понятное желание. Возможно, позже я его удовлетворю. А сейчас мне лучше вернуться к работе.
Кажется, ее прогоняют. Как деспотично! Лукас ведет себя совсем как ее отец, хотя и не так грозно. Этот человек знал себе цену и умел скрывать свои чувства, ничего напоказ. Самый худший вариант.
Шерис знала, что и ей не чуждо высокомерие, и ненавидела это качество. Она считала его привилегией отца. Столкновение двух равноценных характеров может привести только к войне. Будет как у ее родителей.
Так что если бы она искала мужа, чего она сейчас, безусловно, не делала, — она ни за что не выбрала бы Лукаса. Слава Богу, ее положение еще не совсем безнадежно.
Шерис подошла к открытой двери, надеясь освежиться дуновением легкого ветерка. Великолепие пылающего неба зачаровало ее. Черные силуэты деревьев и кустов напоминали часовых. Мимо прошмыгнул какой-то маленький зверек. Вдали завыл койот.
Шерис призналась себе, что она никогда не видела ничего красивее. В поезде опущенные шторы не пропускали позднее послеполуденное солнце, и она не знала, что закаты на Западе столь эффектны. Если другого толку от ее безумного путешествия не выйдет, она по крайней мере будет знать, что существует на свете такая красота.
— Почему вы меня не позвали?
Шерис в изумлении повернулась. Лукас закрывал дверь черного хода. Его рубашка была расстегнута, вокруг шеи обернуто полотенце. Влажные волосы темными завитками лежали на висках. Он выглядел таким сильным и мужественным, что в ней проснулась прежняя осторожность.
— Надеюсь, вы не ждете, что я буду ходить по вашим следам, чтобы позвать к обеду. — Голос ее прозвучал вызывающе.
Лукас подошел к столу.
— Достаточно просто крикнуть из окна, — коротко сказал он, разглядывая приготовленное ею.
— Я никогда не кричу, мистер Холт.
— Правда? — удивился Лукас. — Даже когда выходите из себя?
— Я не выхожу из себя.
— Голубушка, я никогда не встречал рыжую, которая не выходила бы из себя.