Фонарщик
ужесовершалсвойобход,иязычкипламени,вспыхивавшиеотего
прикосновения, словно удивлялись, как этоимпозволилирасцветитьяркими
пятнами столь неприглядную картину.
Мистер Артур Кленнэм надел шляпу, застегнулся на все пуговицы ивышел.
В деревне воздух после дождянаполнилсябыблагоуханнойсвежестьюина
каждую упавшую каплю земля откликнулась бы новымипрекраснымпроявлением
жизни. Вгородедождьтолькоусиливалдурные,тошнотворныезапахида
переполнял водостоки мутной, тепловатой, жирной от грязи водой.
У собора св. Павла * Кленнэм перешел на другую сторону и обходным путем
стал спускаться к реке через целый лабиринт крутых, извилистых улочек (вте
годы еще более извилистых и тесных), междунабережнойиЧипсайдом*.Он
проходил то мимо покрытых плесенью стен, За которымивстаринусобиралось
какое-нибудь благочестивое общество, то мимо освещенного фасадацерквибез
прихожан, словно дожидающейся, когда какой-нибудь предприимчивый Бельцони*
откопает ее и ее историю; он шел, минуя наглухо запертые воротапричалови
складов, пересекая узкие переулки, где порой на сырой стенеплакалжалкий,
намокший лоскут объявления со словами: "Найдено телоутопленника..."-и,
наконец, очутился у того дома,которыйемубылнужен.Этобылстарый,
закоптелый почти до черноты кирпичный особняк, одинокостоявшийвглубине
двора. Перед ним был квадратный палисадник - два-три куста и полоска газона,
настолько же заросшая сорной травой, насколько железная оградавокругбыла
покрыта ржавчиной (а значит - довольно основательно); за нимуходиловдаль
нагромождение городских крыш. Дом был двухэтажный, с высокими узкимиокнами
в массивных рамах. Много лет назад он обнаружил намерениесвалитьсянабок;
его спешно подперли, чтобы этого не случилось, и так он и стоял стехпор,
опираясьнаполдюжиныгигантскихкостылей,однакотеперьвидэтого
сооружения - излюбленногопристанищасоседскихкошек,-подгнившегоот
дождей, замшелого от времени ипочерневшегоотдыма,невнушалособого
доверия.
- Все по-старому, - сказал путешественник,остановившисьиглядяна
дом. - Так же мрачно и так же уныло. И матушкино окно освещено, словно в нем
и не гасили света с той поры, как я, бывало, дваждывгодвозвращалсяна
каникулы домой и проходил здесь, волоча свой сундучок по тротуару. Так, так,
так...
Он подошел к двери, над которой был навес, украшенныйрезьбойввиде
развешанных полотенец и детских головок со всеми признаками водянки мозга-
очень модный в свое время узор; подошел ипостучал.Послышалисьшаркающие
шаги по каменным плитам пола, дверь отворилась, и на пороге показался старик
со свечой в руке, сухой и сгорбленный, но с острыми, пронзительными глазами.
Он поднял свечу повыше,вглядываясьэтимипронзительнымиглазамив
посетителя.
- А, мистер Артур, -сказалон,безвсякоговолнения.