в разбойников, в снежки; теперьбылавесна, но
Гольдмунд чувствовал себя усталым и слабым, у него часто болела голова, и он
с трудом заставлял себя быть бодрым и внимательным во время занятий.
Однаждывечеромс нимзаговорилАдольф, тотсамыйученик,первое
знакомство скоторым когда-то закончилосьпотасовкой ис которымон этой
зимой начализучать Эвклида.Произошлоэто после ужина всвободныйчас,
когда разрешались игры в дортуарах, болтовня в классных, а также прогулки за
внешним двором монастыря.
-Гольдмунд,- сказал он, увлекая того засобой вниз по лестнице,- я
хочутебе кое-чторассказать, нечтозабавное. Правда,ты пай-мальчики,
конечно, хочешь стать епископом - дай сначала слово товарища, что невыдашь
меня учителям.
Гольдмундне задумываясьдалслово.Существовалачестьмонастыря,
существовала и ученическая честь, и обе подчас вступали в противоречие, и он
это знал, но.как везде,неписаныезаконы сильнее писаных, ипока он был
учеником, он никогда не нарушил бы законов и понятий ученической чести.
Что-тонашептывая,Адольфтащилего кпорталуподдеревья.Есть
несколькосмельчаков, рассказывал он, к которым относил исебя, перенявших
обычаипрошлых поколенийвремяотвременивспоминать,чтоони ведь не
монахи,инавечерокпокидатьмонастырь, уходя вдеревню. Этовеселое
приключение,от которого неоткажется ни один порядочный человек, ночью же
вернемся. "Но ведь ночью ворота закрыты",- бросил Гольдмунд.
Еще бы, конечно, закрыты, в этом то и потеха. Сумеем, однако, вернуться
незаметно потайнымпутем, не впервой.Гольдмундуприпомнилось.Выражение
"сходить в деревню* онуже слышал, подэтим подразумевались ночные вылазки
воспитанников для всякого рода тайных удовольствий и приключений, и это было
запрещеномонастырским уставом под страхом тяжкого наказания. Он испугался.
Идти"в деревню"было грехом,запретом. Но оночень хорошопонимал, что
именнопоэтому среди "порядочных людей"считалосьчестьюрисковатьопас
ностью,абытьприглашеннымучаствоватьвтакомпохожденииозначало
определенное отличие.
Больше всегоемухотелось сказать "нет", убежал обратно и лечь спать.
Онтак устал и чувствовалсебятаким несчастным, послеобеда у неговсе
время болела голова. Но оннемного стыдилсяАдольфа. Да и как знать, может
быть,замонастырскимистенамипроизойдет какое-нибудьпрекрасное новое
событие,что-то, чтозаставитзабытьголовнуюболь,и тупость,ивсе
несчастья.Этобылвыходв мир,правда тайныйизапретный,не совсем
похвальный,новсе-такиосвобождение,переживание.Онстоялв
нерешительности,покаАдольфуговаривалего,ивдруграссмеялсяи
согласился.
Незаметно скрылись они с Адольфом за липами в широком уже темном дворе,
внешние воротакоторого к этому часу уже были заперты.