Георг молчит пару мгновений, а потом спрашивает раненым голосом.
– А как вы думаете, каково было Оокубо Тосимити вести войска на друга?
Вот к чему была закладка про Оокубо Тосимити!
– Я думаю, что это было невыносимо, – отвечаю я, зацепившись за край приоткрывшейся боли. Георг пристально смотрит на меня, затем отводит взгляд. После паузы предлагает:
– Давайте кофе пить? – дождавшись моего кивка, он достаёт телефон. – Сейчас я вызову нам такси, а то отсюда очень сложно выбираться.
Когда он убирает телефон и объявляет, что такси приедет через пять минут, по нему уже не скажешь, что его мучает какая-то нездешняя боль. Однако в таком случае я и не знаю, о чём говорить. Мне нужно собраться с мыслями.
– Разрешите, я отлучусь на минутку? – он кивает.
– Буду ждать вас здесь.
Подставив руки под льющуюся из крана воду, долго смотрю в глаза своему отражению в зеркале. Я не знаю, как дальше сложится наше общение с Георгом. Я не знаю, как мне себя вести, чтобы всё сложилось правильно – чтобы случилось чудо. О сердце моё, будь чутким. Выключаю воду и иду обратно.
В такси мы едем недолго, до станции метро. Отвернувшись к вечернему городскому пейзажу за окном, он задаёт вопрос, как будто думая вслух:
– Скажите, а вот если бы вы жили тогда и там, куда бы вели все ваши дороги?
Мне нравится, как звучит этот вопрос, и я говорю, как есть.
– В Нагасаки. 67-й год и Нагасаки. Все мои дороги ведут в Нагасаки.
– А что в Нагасаки?
– В Нагасаки – Рёма и упоение общим делом. «Кайэнтай», если слышали о таком. Центр мира, центр событий, общая цель… и Рёма. Его пистолет, ботинки, письма, стремительность, появления то там, то здесь и его мечты. Мои дороги ведут меня туда. А ваши?
Георг молчит, взвешивая ответ, смущённо смеётся, ещё молчит, держа ответ уже во рту, и наконец говорит:
– Вы, наверное, будете смеяться, но мои дороги ведут меня в новое правительство в Токио. Для меня всё самое важное происходило там, – он погружается в раздумья, и я, видя, что мы подъезжаем к станции метро, приберегаю следующий вопрос для момента, когда мы сможем продолжить разговор в более подходящей обстановке.
Такси останавливается. Я выхожу, а Георг задерживается, обмениваясь несколькими словами с водителем. Затем он выходит и направляется ко мне, теребя рукав пиджака и смотря в сторону. Мнётся и молчит. Жду. Он поднимает взгляд.
– Има, я сейчас делаю нечто, что мне совсем не свойственно, и я в первый раз в жизни такое чувствую. Как будто мне очень нужно что-то, как будто я не могу продолжать жить, если я не получу или не возвращу себе это, и мне почему-то кажется, что вы можете мне это дать или показать. Я здесь проездом, остановился в гостинице, и я приглашаю вас составить мне компанию этим вечером. Ваше общество для меня может быть спасительно. Я не понимаю, что со мной происходит…
Ничего себе. А я как раз думала, как бы так устроить, чтобы наше общение продолжилось и после кафе.
– Хорошо, давайте.
– И вы не боитесь? – удивляется он.
– Ну, если бы вы сказали, что ваши дороги ведут вас в Синсэнгуми, то я бы ещё подумала, но новому правительству я доверяю.
Забравшись обратно в такси, мы молчим. Вспоминаю и задаю заготовленный вопрос:
– А про что для вас всё-таки эта история с новым правительством?
Георг молчит.
Когда мы приезжаем, он сильно измождён и едва стоит на ногах. Он предлагает мне кофе, и я соглашаюсь. Пью кофе и наблюдаю за ним. Он держит в руках почти полную чашку и сидит, глубоко погрузившись в свои мысли. Выглядит неважно. Похоже, история сильно разворошилась и утягивает много сил. Чем дальше погружаться в неё, ему бы лучше поспать.
– Вы не возражаете, если я на часок вздремну? – встречаю его мутный и больной взгляд. – Я всё равно сейчас ни на что не способен, даже разговаривать.
– Конечно, без проблем.
Он ложится в одежде на правую сторону большой кровати, и через несколько секунд уже спит. Я гашу свет, вынимаю из рюкзака игрушку-свистульку, ставлю на тумбочку и пальцем пишу в воздухе перед ней два иероглифа, составляющих слово «дружба». Пусть свершится то, что должно. Ложусь на левую сторону и закрываю глаза.
***
Чешется всё лицо, и я просыпаюсь. Тормошу щёки – обнаруживаю густые усы. Кожа под ними и чешется, хотя чесотка быстро проходит. Стоп, я же был гладко выбрит. Нет, у меня же обычно усы…
Сон!
Мне снился какой-то очень важный сон. Мне снилась та девушка, которая задала вопрос про правительство и смысл этой истории для меня. Она спрашивала это и во сне, только она уже не была девушкой, но я узнал её присутствие. Что-то очень важное… Она сказала что-то очень важное, и я вспомнил, что это действительно так. А потом я забыл. И чем больше я прихожу в себя, тем дальше от меня этот сон. Но мне так нужно вспомнить его…
Поворачиваюсь вправо, ожидая увидеть девушку, но её нет. Вместо неё спиной ко мне лежит мужчина, полностью одетый в традиционное повседневное платье. По ровному дыханию понимаю, что он спит.
Меч. Где мой меч?
Оглядываю себя – я в пиджаке, рубашке, шейном платке, брюках и носках. Как я мог заснуть в таком виде? Вспомнил. Меч я уже некоторое время не ношу и хожу в европейском платье. Его меча тоже нигде не видно.
Мюзикл. Сегодня вечером я ходил на мюзикл. Я встретил её, мы разговаривали… о чём? о Нагасаки и о новом правительстве, потом приехали сюда, ещё разговаривали, нет, не разговаривали, я очень устал и уснул.
Нет, стоп.
Сегодня вечером я ужинал с главой казначейства. Мы обсуждали… переход некоторых структур казначейства под прямое ведомство министерства внутренних дел.
Я прижимаю ладони к лицу, чтобы остановить путающиеся мысли и разобрать наслаивающиеся миры, и вновь чувствую ладонями пышные усы.
Ещё раз. Где я? Я в своём номере, в гостинице, где я поселился. Я узнаю этот номер. Это мой портфель, это мой ноутбук. Я приехал сюда на такси после мюзикла. С девушкой по имени Има. Однако сейчас в комнате другой человек.
Если бы он хотел меня убить, он бы не заснул рядом.
Стараясь двигаться бесшумно, встаю и начинаю обходить кровать, чтобы посмотреть, кто там. В зеркале двигается мой силуэт, и я останавливаюсь, чтобы взглянуть на отражение. Судя по длине усов и воспоминанию об ужине с главой казначейства… 73-й? Да, вряд ли позже. Делаю ещё три шага.
Лицо спящего… кажется, где-то я его видел. Во сне! Оно было в ускользнувшем сне. Но оно было и наяву, однако, чтобы вспомнить, мне нужно больше времени… Копаясь в памяти, делаю ещё шаг, и мой взгляд цепляется за небольшой предмет, стоящий на прикроватной тумбочке. Глиняная свистулька в форме птицы. Мне нестерпимо хочется взять её в руки. Я медленно протягиваю руку, касаюсь головки свистульки указательным пальцем, и в этот момент мужчина открывает глаза.
Пару мгновений он смотрит на меня, затем резко садится, трогает ладонями лицо – так же, как я, – оглядывает свою одежду, поднимает взгляд на меня и расплывается в улыбке. Вокруг его зрачков по кругу разгораются бирюзовые ободки.
– Так здорово! – говорит он. – Вы вспомнили.
И действительно: я чувствую целый слой памяти, который был недоступен раньше. Вот есть память Георга, вот есть ещё какие-то архивы с воспоминаниями, сейчас спокойно закрытые, а вот – открытый архив с моими воспоминаниями из личности, связанной с телом, которое я сейчас чувствую. Мой собеседник выжидающе смотрит на меня, улыбается, но постепенно его улыбка становится вежливо-озадаченной. Я догадываюсь, что он ждёт, что я скажу что-то в подтверждение того, что я вспомнил. Но мне нечего сказать. Я вспомнил одну из своих предыдущих личностей, да, но я чую, что это не то, что он имеет в виду.
– Вспомнил – да не вспомнил, – слышится голос из глубины комнаты, и я всматриваюсь в темноту. Вначале зажигаются два алых ободка на уровне глаз, затем проявляется остальное тело. В парадном одеянии с гербами дома Сакамото – как он любил.