Говорил он фирменным простуженным голосом и одновременно делал еще тысячу дел: писал что-то в блокноте, звонил в колокольчик, передавал коктейли, угощал собеседников сигаретами, чиркал зажигалкой, вскакивал и снова садился — словом, человек-оркестр. Уверен, таким поведением Блатт уморил не одного руководителя студии: изможденные и лишенные сил, они принимали его условия, лишь бы от него избавиться.
— Так-так-так, Грегори Доусон! — воскликнул он густым сиплым голосом, который, казалось, вот-вот сорвется. — Сколько лет, сколько зим! Вернулся на родину, чтобы помочь ей в беде, а нас бросил. Знаешь, Грег, я тебя понимаю. И уважаю. Раньше я этого не говорил, но сейчас скажу. Элизабет уже сказал. На твоем месте я поступил бы точно так же. Случись беда, я бы вернулся к родным. Как они? — Он посмотрел на меня сопереживающим взглядом.
— У меня никого нет, — сухо ответил я.
Элизабет хихикнула.
— Ты ее напоил, что ли? — спросил я. — Она так хихикает, только когда выпьет.
— Я выпила всего один мартини!
— Немножко не повредит, — кивнул Блатт. — Мартини здесь отвратительные. Зато я им объяснил, как надо обращаться с ромом. Что ж… давно мы не виделись, Грег. Выглядишь ты отменно. И Элизабет говорит, что ты сочинил для нее шикарный сценарий. Не потерял, стало быть, сноровки, а? — Он посмотрел на меня с наигранным восхищением. — Единственный сценарист, которому старик Сэм Грумэн заплатил роялти от проката. За «Одинокую охотницу», — пояснил он Элизабет. — Бешеный был успех! Ручаюсь, ты получил не меньше сотни, мне до сих пор приходят славные маленькие чеки из конторы Сэма. Что ты сделал с таким состоянием? Я уж не говорю про остальные гонорары…
— Задекларировал доходы здесь, — ответил я.
— Ага, значит, вся кучка осела на родине. Чем обзавелся? Дюжиной магазинов и молочной фермой?
— Двумя чемоданами, старым дорожным сундуком да ворохом квитанций из налоговой. Здесь после выплаты налогов почти ничего не остается, Лео.
Подали коктейли: около восьми бокалов. Блатт с важным видом пригубил свой напиток, прежде чем позволить нам с Элизабет попробовать наши.
— Спасибо, — сказал он официантке, давая чаевые. — Передайте бармену, что для первого раза очень недурно. Только льда маловато. Где англичане хранят лед? В сейфах? Значит так, Элизабет, два коктейля для тебя — не бойся, тут спиртного кот наплакал, даже на один приличный коктейль не наберется, — и по три штуки нам с Грегом. Ну, ребята, ваше здоровье!
Мы принялись за коктейли.
— Есть новости? — спросил я Блатта.
— Есть одна. Я вчера разговаривал с Сэмом Грумэном, он сейчас в Нью-Йорке, и нам выделили отменную линию, я даже слышал, как щелкают его вставные челюсти, ей богу!.. Так вот, он сказал…
— Лео, не сейчас, — перебила его Элизабет. — Скоро ведь ужин.
— Ах да. Ладно, потом.
Я все понял: не только то, что Сэм Грумэн велел Блатту любой ценой вернуть меня в Голливуд, но и то, что они с Элизабет уже обсудили его предложение. На душе сразу стало гадко.
— Впрочем, новостей еще много, — продолжал Лео Блатт. — Цветное кино набирает популярность. Телевидение тоже. И только не смейся, на сей раз это правда, скоро мы начнем смотреть стереофильмы. Куда ни глянь, везде сплошные новшества, Грег!
— Они вам скоро пригодятся, Лео, — сказал я. — Публика уже зевает от скуки. Звуковое кино сейчас на той же стадии, что и немое перед выходом «Певца джаза» с Элом Джолсоном. Нужны либо новые технологии, либо новые идеи.