– Что ты сделал с ребенком?! Это что же такое тут происходит?! Почему вы такое допустили?! Что он с тобой сделал?! Ударил!?
После чего теща стала злобно надвигаться на Руса, сжав кулаки.
– Да я тебе за свою дочь, знаешь, что сделаю?! – зло кричала она. – Быстро давай ей развод! Быстро! Немедленно!
Рус посмотрел на плачущую Ирину, на ее нервно трясущуюся мать, закрыл глаза и понял, что у него нет выбора.
– Хорошо, – ответил он. – Что надо заполнить?
– Вот, возьми, я уже все заполнила за тебя, – сказала Ирина, протянув Русу бланк.
Рус посмотрел на протянутый дрожащий бланк, посмотрел на Ирину, увидел, как сильно она изменилась в худшую сторону: под глазами у нее были большие синие круги, красные глаза говорили о большом объеме выплаканных слез, а дрожащие руки – об испорченных и вымотанных ей в конец нервах. Он взял из дрожащих рук Ирины бланк, расписался, где ему показала сотрудница ЗАГСа, получил свое синее свидетельство о разводе и первым вышел из кабинета.
– Свершилось! – сказал он, рассматривая свидетельство о расторжении брака серо-синего цвета. «Вот ведь как, свидетельство о заключении брака такое красноватое, розовое, теплое, а это такое серое, синее, печальное. Видно, тот, кто это придумал, сам такое пережил», – подумал Рус, выходя из ЗАГСа.
Он не стал ждать Ирину, он понял, что все уже кончено. Также узнал многое, чего не знал, но исправить это было уже невозможно.
– А, ладно! – сказал Рус, облегченно вздохнув. – Если бы любила, то никакая мама ее бы не напугала.
Рус ускорил шаг, он спешил быстрее прийти домой, чтобы обрадовать маму. Через двадцать минут он был уже дома.
«Разбитый кувшин не склеить, – подумал Рус. – Если бы любила, то не ушла», – успокаивал он себя, понимая, что вряд ли кто с ним остался бы на ее месте.
Но все равно в глубине души Рус грустил, тосковал по жене, потому что худо-бедно, но привык к ней. И в то же время делать какие-то попытки вернуть Ирину обратно больше не хотел. Один раз он уже такое сделал, о чем иногда очень жалел, понимая, скольких бы разочарований ему удалось избежать, если бы тогда он поступил решительно, не послушав совета Пети.9 Рус подошел к телефону, поднял трубку и набрал номер мамы. В трубке раздались длинные гудки.
– Да, я слушаю, – прозвучал ее голос.
Рус растерялся и молчал.
– Говорите, алло, вас не слышно. Это ты, сынок? – услышал Рус и хрипло ответил:
– Да – это я, мама.
– Я знала, что ты мне скоро позвонишь, и ждала твоего звонка. Ну, как дела?
– Я хотел тебе сказать, что я сделал, как ты хотела.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.
– Я развелся с Ириной, я сделал то, о чем ты меня просила, в чем убеждала.
– А я тебя ни о чем таком не просила, – удивленно ответила она.
– Как не просила?! – удивился Рус. – Но ведь все эти скандалы, твои ссоры с Ириной, постоянные ее слезы…
– Ничего я ей такого и не говорила, чтобы ей было так на все реагировать.
– Да, но…
– Если бы ты ее любил, то не развелся и мне в обиду ее не давал, – сухо ответила она, продолжив: – Ты молчал всегда, так чего же ты хочешь от меня? Это ты с ней развелся – не я.
– Ничего себе! – удивился Рус. – Но ведь ты же сама мне мозги промывала…
– Ничего я тебе не промывала! – строго ответила она. – Не надо меня во всем винить! Ты женился на ней, потому что поддался словам отца.
– А ты разве не заставляла меня сделать это?! Наш вчерашний разговор помнишь, где ты меня обзывала хлюпиком?! – повысил Рус тон. – А тот момент, когда я перед свадьбой решил не жениться, а ты меня остановила, мол девушку жалко и все такое, а? Не помнишь разве?! – кричал Рус в телефон.10
– Я такого не помню, – ответила она холодным тоном, безучастно, равнодушно. А потом прокричала в ответ:
– Ты чего мне звонишь постоянно, а?! Доводишь меня только! Живи как хочешь и не трогай меня! Приползешь еще на коленях не раз! Нищий!
После чего бросила трубку. Рус сидел, как громом пораженный. В его голове не укладывались слова его матери. «Может быть, я номером ошибся? – спросил он себя. – Хотя нет, вряд ли. Почему же тогда она так со мной?!» – подумал он, машинально положив трубку на телефон. Никаких мыслей в его голове не было. Теперь он понял, что это такое. А когда-то он удивлялся тому, что его новая знакомая, а теперь уже бывшая жена Ирина, часто ни о чем не думала: он вспомнил, что как-то раз, когда они ехали в метро, его знакомая задумчиво смотрит куда-то вдаль. Он тогда еще подумал, что, мол, интересно ему было бы узнать, о чем она думает? Рус тогда ее об этом и спросил. Ответ же девушки просто убил наповал: Ирина посмотрела на него непонимающим взглядом и ответила, что она ни о чем не думает. Даже наоборот, она высказала свое удивление такому вопросу Руса. Рус растерялся, не зная, как реагировать на ее ответ, что сказать ей. Вспомнив сейчас об этом, он пришел к выводу, что действительно совершил в своей жизни ошибку, женившись на ней. «Бежать надо было мне тогда», – подумал он. А теперь еще разговор с матерью. Он совсем не был готов к такому удару под дых, нанесенному близким человеком, а потому находился в глубоком шоке. Но заниматься самоанализом, синтезом, делая выводы, у него просто не было сил. В этот момент он мечтал только об одном, что тут же и сделал: он лег на диван и закрыл глаза. Когда он открыл их, уже было около одиннадцати часов вечера. В голове его не было ни одной мысли, что обрадовало его – в этом ощущении он почувствовал начало новой жизни. «А может быть, мне позвонить Инне Грицаевой?» – неожиданно подумал он и подошел к телефону. Он быстро набрал ее номер, который уже знал по памяти.
– Да, – услышал он ее голос.
– Привет, – сказал Рус, – это я.
– А я поняла уже, – сказала Инна каким-то отрешенным голосом.
– А чего ты такая грустная? – спросил ее Рус. – Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего, просто я хотела вам сказать, Ростислав Анатольевич, чтобы вы мне больше не звонили, – сказала она и повесила трубку.
– Вот тебе раз, – промолвил Рус, услышав в трубке короткие гудки.
– Вот это да! Ни хрена себе! – сказал он, положив трубку на телефон. – Прямо как в фильме с Ванн Дамом «Двойной удар».
Глава третья. Встреча
Рус был один, ему было тоскливо, грустно и скучно. Он ощущал себя преданным, раздавленным, обманутым и униженным. Тягостное чувство дерьма на душе все лезло наружу, пытаясь вогнать его в бездну отчаяния. И чем больше он был один, тем сильнее у него стал проявляться инстинкт брошенной собаки – это когда хочется приткнуться к любому человеку, который тебя пожалеет. Больше Русу звонить было некому.
«А не сменить ли мне обстановку?» – подумал Рус, решив впервые за долгое время пойти на дискотеку в клуб «Континент», который раньше находился на Невском проспекте, а сейчас находится кинотеатр «Художественный».
В прошлом, будучи молодым студентом, Рус любил бывать в этом клубе, потому что по субботам там всегда вел вечер Дмитрий Нагиев, который своей естественной оригинальностью, умом мог по-настоящему рассмешить Руса. А смех – это жизнь. Рус сам не раз замечал, что если найти в себе силы рассмеяться чему-то от всей души, то стресс, страх, переживания сразу проходят.
Он быстро оделся, взял некоторую сумму из своей последней зарплаты, вышел из дома и сел в «девятку», купленную у Игната за две тысячи шестьсот долларов. Машине было около семи лет, как оказалось после покупки, она была уже гнилым ведром, в которое, как в бездонную бочку, уходили почти все его деньги. Но ремонтировать это ведро ему было дешевле, чем изыскивать деньги для покупки новой машины, поэтому он исправно каждую неделю приезжал в автосервис к своему знакомому мастеру Вадику, который, хоть и разводил его на деньги, но делал при этом свою работу хорошо.
Рус поехал в клуб. Через минут пятнадцать он припарковался на улице Марата, не доезжая до Невского проспекта.
Около входа в клуб уже стояла толпа народу, проходящая фейс-контроль. На этот счет Рус не беспокоился, лицо его было не страшное, вид простой и непритязательный. Он выстоял очередь, прошел фейс-контроль, после чего прошел в гардеробную. Там тоже была очередь. «Что сегодня за херня?! – вознегодовал Рус. – Что за толпа, черт побери?!» Рус оказался прав, народу и вправду было очень много – больше, чем всегда. Он вошел в танцевальный зал, огляделся: у барной стойки толпились люди – кандидаты в клуб разбитых сердец, на обломы жизни, вечные странники этого лишнего круга.11 Все столики были заняты, как и его стол, за которым он всегда сидел, когда бывал в этом клубе. Играла ритмичная музыка. Рус ощутил прилив небывалой энергии, впервые после долгого времени он решил максимально оторваться, выпустить пар и пошел в пляс. Он решил отрываться рядом с тем столом у сцены, за которым он всегда и сидел раньше, что он и сделал, протиснувшись туда. Рус закрыл глаза, представил, что вокруг него никого нет, что в целом мире существует только он, музыка и этот зал и… у него получилось. Он прочувствовал ритм музыки, пропустив мелодию через себя и как бы стал с ней единым целым, от этого его движения стали плавными в такт ритму, ритм учащался, ускорялся и Рус. Вскоре он стал замечать, что толпа от него понемногу отодвигается. Оказывается, это было потому, что он уже несколько раз случайно заехал кому-то в челюсть рукой. Питерские парни все культурные, скромные, на рожон обычно не лезут, если трезвые, да и пьяные могут разве что нахамить, ну, в общем, культурные люди, как и должно быть в таком прекрасном историческом городе Санкт-Петербурге. А потому Рус не тратил время на извинения, их к тому же было бы и не слышно из-за громкой музыки, и продолжал ритмично отплясывать дальше. Вдруг он почувствовал, что снова кого-то случайно задел рукой. Рус обернулся и увидел черноволосую девушку достаточно плотной наружности, в джинсах. Что ему сильно бросилось в глаза, так это ее огромная попа и большая грудь. Рус давно не обращал на женщин внимания, особенно после развода с Ириной, и после пережитого унижения от Инны Грицаевой ему хотелось их всех послать нахрен.