– Живите хорошо, – сказал отец в камеру. – И будьте счастливы. Будьте добры друг к другу. Барбара, прекрати тратить жизнь на чертовых собак. Они не люди. Они никогда не полюбят тебя, не поддержат и не захотят спать с тобой, разве что ты их принудишь, обалдев от одиночества.
Я обмерла, прикрыв рот ладонью. – Он не мог этого сказать!
– Мог, – фыркнула Эми. – На похоронах мать встала и вышла из комнаты.
– У нас только одна жизнь, дорогие мои. Не тратьте ее зря. – Отец посмотрел прямо в камеру. В его глазах сверкнули искорки, и я вдруг вспомнила, как в начальной школе он приезжал в спортивном автомобиле забирать меня после уроков. Я всем показывала на него и говорила – это мой папа! И дети, открыв рты, смотрели на спортивную машину, а их матери исподтишка любовались видным молодым мужчиной с испанским загаром и в красивом льняном пиджаке. – Я знаю, что облажался по всем пунктам, – говорил отец. – Знаю, что не был лучшим на свете мужем и отцом. Но, положа руку на сердце, заявляю: я старался как мог. Ваше здоровье, дорогие. На том свете свидимся. – Он поднес бокал к камере и выпил. Экран стал белым и пустым.
С тихим щелчком выехал диск, но ни я, ни Эми не шевельнулись. Я смотрела на экран, ощущая мучительную безнадежность. Мой отец умер. Он мертв уже три года. Я никогда больше не смогу с ним поговорить. Никогда не смогу попросить у него совета. Правда, у отцов обычно не спросят советов, кроме разве что сыновья интересуются, где купить шикарное белье для любовниц, – но все же. Я взглянула на Эми, которая лишь молча пожала плечами.
– Очень хорошая речь, – сказала я, твердо решив не впадать в сентиментальность, не плакать и не устраивать сцен. – Папа ушел достойно.
– Да, – кивнула Эми. – Это точно.
Лед между нами вроде бы начал таять. Эми потянулась за своей сумкой и достала маленькую косметичку со словом «детка», выложенным на крышке белыми стразами. Взяв карандаш для губ, она умело обвела контур рта, глядя в крошечное зеркальце. Я никогда не видела, чтобы Эми красилась, разве что для игры в переодевания.
Она уже не ребенок, подумала я, наблюдая за сестрой. Она вот-вот станет взрослой. Сегодня между нами не все прошло гладко, но, может, раньше она была моей подругой, а то и хранительницей моих секретов?
– Эй, Эми, – осторожно начала я, понизив голос. – А до аварии мы с тобой много говорили? В смысле, наедине? О… ну, о разных вещах? – Я украдкой взглянула на кухонную дверь, желая убедиться, что мама не слышит.
– Ну, общались немного, – ответила она. – А о каких вещах?
– Да я просто так спрашиваю, – сказала я самым естественным тоном. – Вот интересно, я когда-нибудь упоминала человека по имени Джон?
– Джон? – Эми задумалась, держа помаду в руке. – Ты имеешь в виду того, с которым трахалась?
– Что?! – вскрикнула я на самой высокой ноте. – Ты ничего не путаешь?
О Господи, это правда!
– Да нет вроде… – Эми, казалось, удивила моя реакция. – Ты говорила, у вас был секс под Новый год. Вы оба здорово набрались тогда.
– А что еще я тебе говорила? – У меня дико колотилось сердце. – Расскажи все, что помнишь.
– Ты мне все выложила! – У Эми загорелись глаза. – Все смачные подробности. Это у тебя был первый раз, а он потерял презерватив, и вы до смерти перепугались на школьной вечеринке…
– На школьной вечеринке? – Я непонимающе уставилась на Эми. – Так ты имела в виду… Ты говоришь о Джеймсе?
– Ой, да! – Она прищелкнула языком, поняв свою ошибку. – Я имела в виду Джеймса. Парня из ансамбля, где ты пела в школе. А ты о ком? – Она закончила красить губы и уставилась на меня с живым интересом.