С тихим щелчком ящик приоткрылся. Поглядывая на дверь, чтобы Эрик не застал меня врасплох, я осторожно сунула руку в ящик и нащупала что-то твердое, вроде рукоятки…
Это хлыст.
В первую минуту я была слишком ошарашена, чтобы шевельнуться. Маленький кнут с полосками черной кожи, словно только что из интим-магазина. Я как загипнотизированная смотрела на собственную руку с хлыстом. Это что, бич для порки за прелюбодеяние? Неужели я стала совершенно другим человеком? Теперь я фетишистка, которая ходит по клубам садомазохистов и командует мужиками, затянувшись в корсет с шипами?
В этот момент я почувствовала на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела Эрика на пороге. Его взгляд упал на хлыст, и он многозначительно приподнял брови.
– О! – запаниковала я. – Я вот… Нашла это здесь! Я не знала…
– Лучше не бросай где попало, чтобы Джианна не нашла. – Судя по тону, Эрика немало забавляла ситуация.
Совершенно сбитая с толку, я уставилась на мужа, а мой бедный мозг, по ощущениям, начал перегреваться. Эрик знает о хлысте. Он улыбается. А это может значить только одно…
Нет. Никогда.
Никогда-никогда-никогда…
– Но о нем не было ни слова в энциклопедии, Эрик! – Я хотела сказать это легко и шутливо, а получилось отрывисто и довольно резко.
– Да, туда кое-что не вошло. – В его глазах мелькнул лукавый огонек.
Так, а вот это уже называется менять правила на ходу. Я-то считала, в энциклопедии есть все!..
Я с тревогой покосилась на хлыст. Так для чего мне эта фишка? Я что, секу им Эрика? Или он…
Нет, я просто отказываюсь думать об этом. Сунула хлыст обратно и с размаху задвинула чертов ящик до щелчка. Ладони вспотели.
– Вот и правильно, – подмигнул мне Эрик. – Храни его в надежном месте. Все, я пошел. – Дверной проем опустел, и через несколько секунд я услышала, как закрылась входная дверь.
Пожалуй, мне не помешает хлопнуть немного водки.
После недолгой борьбы с собой я согласилась ограничиться чашкой кофе и двумя печеньями, которые добрая Джианна выдала мне из собственной заначки. Господи, как мне хочется печенья! И хлеба. И тостов. Умереть готова за ломтик тоста, мягкий, но с золотистой хрустящей корочкой, щедро намазанный маслом…
«Ладно, хорош грезить об углеводах, И прекрати возвращаться мыслями к хлысту. Подумаешь, один крошечный хлыстик, а шуму-то…»
Мать обещала приехать в одиннадцать, а до тех пор мне было совершенно нечем заняться. Я прошла в гостиную, села на подлокотник девственно-чистого дивана и открыла журнал. Меня хватило ровно на две минуты – я была слишком взвинчена, чтобы читать. Картина моей идеальной жизни начала покрываться мелкими трещинками. Я не знала, чему верить. Я не знала, что делать.
Отставив чашку, уставилась на свои идеальные ногти. Я была нормальной девушкой с растрепанными кудряшками, неправильным прикусом и паршивым бойфрендом. Плюс плохонькая работа, подруги, с которыми хоть посмеяться можно, и уютная маленькая квартирка.
А сейчас… я до сих пор вздрагиваю и с недоверием вглядываюсь в зеркало, когда мне случается увидеть свое отражение. Я вообще не чувствую отпечатка моей индивидуальности в этой роскошной квартире. Телешоу… туфли на шпильках… дружно отказавшиеся от меня подруги… мужчина, заявляющий, будто онмой любовник… Я просто отказываюсь понимать, в кого превратилась. Не могу представить, что, черт бы все побрал, меня к этому побудило.
Повинуясь внезапной решимости, я отложила журнал и направилась в кабинет. Вот мой стол, на котором ни пылинки и ни царапинки, а вот аккуратно задвинутый стул. Никогда в жизни у меня не было такого стола; неудивительно, что после возвращения из больницы я не считала его своим. Я села и открыла верхний ящик, набитый письмами, аккуратно скрепленными вместе и разложенными по пластиковым файлам.