– Здесь десять тысяч рублей. Надеюсь, этого хватит, чтобы начать строительство небольшого собственного завода? Степан Афанасьевич?
– …Более, чем, – пробормотал потрясённый Степан, не веря своим глазам. – Простите, Ваше императорское величество, на какой срок Вы предоставляете нам эту ссуду?
– Вы меня не поняли, – возразила Елизавета. – Я не даю Вам в долг. Я делаю благотворительный взнос в Ваше предприятие, господин Протасин.
И, увидев, как в изумлении вытянулись их лица, добродушно улыбнулась:
– Я, как императрица, обязана совершать подобные вложения, дабы поддержать предприятия, способствующие процветанию нашей могущественной державы. Берите! И стройте фарфоровый завод! Закупайте печи и необходимое оборудование. Обучайте крепостных. Нанимайте рабочих. Всё, что я потребую, так это Ваших регулярных сообщений о продвижении строительства. А, когда будете проводить открытие Вашего предприятия, не забудьте пригласить.
– Ваше величество, Вы так великодушны!
– Серьёзные дела требуют серьёзных подходов. Может быть, у вас есть ко мне ещё просьбы?
Варька тихонечко толкнула локтем Степана. Тот покраснел и робко проронил:
– Ваше величество… осмелюсь просить… если это возможно… Я мечтал бы побывать на мануфактуре господина Гарднера в Московской губернии Дмитровского уезда… в селе Вербилки. И поучиться мастерству фарфоровой скульптуры и росписи у его знаменитого художника Кестнера.
– Почему у него?
– Не подумайте, я не намереваюсь составлять конкуренцию изделиям Вашего Императорского фарфорового завода! – предупредительно заявил Стёпа. – У меня иное намерение. Я хотел бы обеспечить предметами из фарфора сословие пониже. Сделать фарфоровую продукцию доступной для купцов и мелких дворян.
– Мне нравится Ваше стремление! – одобрила Елизавета. – Я немедленно отпишу прошение от себя лично господину Францу Гарднеру с просьбой удовлетворить Ваше желание взять несколько уроков у Кестнера. И чтоб он лично ознакомил Вас с технологией в цехах его знаменитой мануфактуры в Вербилках.
– О, Ваше величество! – выдохнул счастливый Степан. – Вы бесконечно добры!
– Что ж, если это всё, что я могу для Вас сделать, то давайте обсудим мой заказ. Мне хотелось бы сделать императору подарок в виде столового сервиза на сорок персон.
Тут Варька деловито взяла инициативу на себя:
– Елизавета Алексеевна, я ночью сделала несколько эскизов. Извольте ознакомиться, – и она протянула императрице кожаную папку с грифельными набросками.
Елизавета увлечённо просмотрела все варианты и уверенно ткнула пальчиком:
– Вот. Это будет очень достойно.
– Прекрасный выбор. Теперь следует определиться с рисунком, – Варюха по-приятельски, присела подле императрицы и принялась рассказывать. – Я подумала, что следует руководствоваться тремя темами: первый – подарок будет для императора, второе – это будет подарок для мужчины, и третье – подарок будет любимому мужчине от любящей женщины.
– Это очень занятно! Продолжайте…
– Если мы выберем первую тему, то на посуде могут быть какие-то атрибуты власти, например, корона, скипетр, герб и тому подобное.
– Нет, – Елизавета помнила, с какой тяготой относится Александр к своему монаршему положению. – Это не подходит.
– Хорошо. Возьмём вторую тему – сделаем подарок просто мужчине. Например, это будут сцены из охоты или виды оружия. Можно выполнить костюмированные изображения офицеров различных полков.
– Нет-нет. Александр не любитель охоты. А плац-парадов он насмотрелся до тошноты!
– Тогда подарок любимому мужчине от любящей женщины. Можно изобразить что-либо такое, что символизирует Ваши отношения, о чём знаете только Вы вдвоём.
Елизавета задумалась, но, как ни старалась, так и не смогла ничего вообразить. Ей даже стало досадно. Неужели у них с Александром нет ничего, что бы символизировало их любовь? Впрочем, разве можно назвать любовью то, что происходит между ними? Уже полтора года его не было в её спальне…
Варька сделала вид, что не заметила её конфуза, и сама пришла на помощь:
– Например, это могут быть виды каких-то мест, где Вы любите бывать вдвоём. Скажем, Таврический дворец или парки Петергофа.
– Да! Это отличная мысль! – встрепенулась Елизавета, благодарная за подсказку. – Это могут быть виды Петербурга, связанные с жизненными этапами Александра. Для начала – Александрова дача, местечко, где он провёл своё отрочество. Затем Гатчина и Павловск – это дорогие ему места, связанные с родителями. Потёмкинский дворец – там мы впервые увидели друг друга. А ещё Царское село – там мы жили каждое лето в царствование Екатерины Алексеевны.
– Прекрасно! Для начала сделаем эскизы. Правда, ума не приложу, как охватить всю эту натуру?
– Сделаем так, – заявила Елизавета. – пока Степан Афанасьевич будет занят созданием предметов сервиза на Москве, Вы, Варвара Николаевна, останетесь в Петербурге, и займётесь эскизами.
– …Полагаю, это недели на две, – прошептала Варька Степану.
– А как же Софья?
– Кто это, Софья? – поинтересовалась Елизавета.
– Это наша дочь. Ей полтора года.
Услышав о ребёнке, Лиз умилённо вздохнула:
– О, у вас есть ребёнок!
– Она осталась дома, в поместье под Тверью. С нею бабушка. Но я всё равно волнуюсь.
– Я приложу все усилия, чтобы не задержать Вас надолго, – участливо пообещала Елизавета. – Я определю для Вас комнату во дворце. Обеспечу всем необходимым – кисти, краски, мольберт… что ещё? Ах, да! Выделю в Ваше распоряжение карету, чтобы быстро и беспрепятственно передвигаться. Назначу Вам в охрану сопровождающего, и дам в помощь придворных учеников-живописцев.
– Благодарю. Если можно, назначьте мне в сопровождающие поручика Охотникова.
– Вы знакомы? – невольно вырвалось у императрицы.
– Он двоюродный брат моей подруги Натальи. И близкий друг моего брата. Алексей – замечательный! Он добрый и заботливый. С ним я буду, как за каменной стеной.
– Да и мне было бы спокойней на душе, зная, что моя Варя под присмотром Алексея Яковлевича, – подал голос Степан.
– Нет ничего проще! Сегодня же отпишу генералу Уварову, чтобы прислал Охотникова в Ваше распоряжение, – согласилась императрица.
1802 год ноябрь
Мекленбург, Людвигслуст
От царапин на лице уже не осталось и следа, и герцогиня Мекленбургская вновь радовала глаз нежной красотой. А сегодня доктор Майер снял повязку с её руки и попросил:
– Пошевелите пальчиками Ваше высочество.
Елена весело изобразила движение, будто пробежалась по невидимой клавиатуре фортепьяно.
– Отлично! – улыбнулся доктор. – Теперь повращайте кистью. Согните в локте.
– Ой! – пискнула Елена, испытав испуг оттого, как что-то хрустнуло в суставе.
– Ничего, ничего, – утешил её Майер. – Это с непривычки. Всё у Вас срослось наилучшим образом. Теперь лишь придётся некоторое время разминать руку.
И он удалился. Елена, сделав несколько неуверенных движений рукой в качестве разминки, весело взглянула на Надю:
– Ну, вот, я почти, как новая! – и, заметив печать грусти на лице подруги, не выдержала. – Да что с тобой?
Она взяла Надю за руки и насильно усадила рядом:
– Рассказывай! Я не могу больше смотреть на твои молчаливые страдания!! Что тебя гложет? Ты давно не улыбалась. Мы же с тобой всегда доверяли друг другу. Что случилось?
– Я… должна тебе кое-что сказать.
– Говори.
– Я хочу уехать домой, в Россию. Когда мы были с тобою в Потсдаме, я выпросила у Александра Павловича разрешение. Теперь всё зависит от тебя. Отпусти меня!
– Ты хочешь меня оставить?…
– Елена, милая! – взмолилась Надя. – Я очень люблю тебя. Ты больше, чем подруга! И мне больно с тобой расстаться. Но не могу я больше жить здесь! Без него!!
– «Без него»?? Ты сейчас о Чернышёве?
– Ну, конечно, о нём!! Варя мне написала, что он обручился с какой-то княжной. И собирается жениться…