Моя поясница теперь не болела теперь столь нудно и изматывающе, если я позволял себе просиживать перед компьютером по несколько часов в день, а появляющиеся болезненные ощущения купировались выполнением специальной гимнастики на растяжку. Лечащий врач, на приём к которой я попал спустя полгода после записи в регистратуре, проведя осмотр, заявила об отсутствии на данный момент необходимости в операции. Нужно дожидаться следующего приступа, однако, стараться избегать подъёма тяжестей, длительной однообразной нагрузки на позвоночник, носить специальный пояс, и ежедневно, утром и вечером, выполнять комплекс упражнений. Тогда, хотя, проблема и не исчезнет полностью, но будет доставлять значительно меньше неудобств. Вот уже более полугода я придерживался этих ограничений и чувствовал себя вполне сносно.
Появилась идея осторожно проникнуть на территорию детского сада, спрятаться там на скамейке веранды от посторонних глаз, одновременно наблюдая за дверьми магазина, просматривавшимися с той стороны, пошарить в телефоне в поисках доступной сети, и ежели оная найдётся, то послушать хотя бы радио.
Но осуществить сей хитрый план мне оказалось не суждено. Я ещё не успел ступить на тропинку, уводящую в сторону игровой площадки, как вдруг некто, ткнувшись с разбега в мою спину, обхватил меня руками за пояс.
– Угадай, кто! Нет, нет, не оборачивайся! Так нечестно! – радостно прозвенел сзади хорошо знакомый голосочек.
Вздрогнув от неожиданности, я, конечно же, сразу понял, кто обнимает меня, но решил, тем не менее, не спускать проказнице с рук проделанную шутку.
– Маша, ты? – наигранно радостным голосом вопросил я, и не дождавшись ответа, продолжил гадать, делая после каждого имени короткую паузу. – Лена? Света? Лариса? Инга? Ирина?
Обнимающие меня руки разжались и, поворачиваясь к Лине, я услышал её недоумённо—возмущённое восклицание:
– Максимов, ты окончательно наглость потерял?!
– А, это ты! – я кисло улыбнулся и сделал вид, будто расстроен.
– Ты… ты… – Лина прожигала меня уничтожающим взглядом и всплёскивала руками, не зная, что и сказать. – Нет, вы посмотрите только!
Я не выдержал и громко заразительно рассмеялся на весь двор, на что мгновенно отреагировали две вороны, быстро передразнившие:
– Кра—кра—кра!
Лина всё поняла, смешно топнула ножкой, махнула куда—то в сторону правой рукой и возгласила:
– Он ещё и смеётся! Я, тут, понимаете ли, хотела ему сюрприз сделать, а он прикалывается. Я ж не виновата, что не могу дотянуться, и тебе глаза закрыть сзади! Верста ты, коломенская! А вдобавок и язва, Максимов!
– Ага, вот такая вот язва! – снова захохотал я. – А ты разве не знала?
– Ка-а—а—а—аррр! – подтвердила одна из ворон, и радостно захлопав крыльями, спланировала на крышу гаража, поближе к нам. Наверное, её заинтересовала беседа, и она была не прочь её подслушать.
– Кхахр? – поинтересовалась с ветки её товарка.
– Крах—крах! – описала своё видение ситуации первая.
– Да уж знала! Получи, ехидна!
Лина, подскочив ко мне, хотела толкнуть меня в сугроб, но я, ожидавший чего—то подобного, успел уклониться, её кулачок в перчатке скользнул по моему левому боку и Лина, не удержавшись, с размаху ухнула в сугроб.
– Кхре! – хохотнула с гаража ворона и, смешно подпрыгивая, подобралась поближе к краю крыши. Подумав, она повернулась в сторону тополя и вопросила:
– Кхре?
– Карра! – послышалось оттуда.
Сугроб, в который провалилась Лина, доходил ей почти до колен, и я незамедлительно поспешил на помощь.
– Ну вот! – стонала девушка. – Ещё и в снег из—за него упала! Да что же это такое—то сегодня!
Опустившись рядом на корточки, я помог ей сесть, придерживая за руки
– Ну и забавная ты! – восхитился я, аккуратно сбивая с серого пальто Лины снег.
После, откинув с её головы капюшон, я нежно смахнул с выбившегося из—под берета вьющегося локона, снежинки и, достав платок, принялся не торопясь, осторожно промокать её раскрасневшиеся щёки. И неожиданно для самого себя, наклонился и чмокнул, не готовую к этому Лину, в уголок губ, слегка коснувшись своей щекой её.
– Серёж! – прижалась ко мне Лина.
– Кхра—а—ак! – восхитилась и восторженно запрыгала на месте ворона. Видя, что никто не обращает на неё внимания, она спланировала на снег неподалёку от нас, и стала осторожно и медленно подходить ближе, смешно наклонив на бок голову с длинным крепким клювом и цепкими бусинками чёрных глаз.
– Кыш! Пшла!
Заметив, что птица подобралась к нам совсем близко, Лина махнула рукой и бросила в ворону горсть снега.
– Крах—крах—крах! Кру! – возмущённо пообещала та, очутившись на гараже.
– Ну, зачем ты так? – назидательно сказал я. – Вороны – умнейшие среди птиц. И хитрейшие.
– Да я и смотрю, она тут по—умному всё выглядывает, да шпионит! У—у—у!
Лина погрозила птице пальцем.
Ворона повернулась к нам задом, сделав вид, что мы ей абсолютно неинтересны, ибо хватает у неё и своих вороньих дел, но при этом незаметно косясь в нашу сторону, и обиженно прокряхтела, вышагивая по крыше:
– Кхр!
– Давай, поднимайся, – подал я Лине руки, вставая. Ухватившись за протянутые руки, она легко вскочила и начала стряхивать снег с пальто, доходившего ей до щиколоток. Моё содействие пришлась весьма кстати, сзади она, как ни крутилась, достать налипшие белые пушинки, не могла. Я провёл несколько раз рукой по её спине и серое пальтецо Лины обрело почти первоначальный вид.
– Всё из—за тебя, из—за твоих дурацких шуточек.
Лина ещё делала вид, будто обижается и смешно надувала губы.
– Ты же первая бросилась…
– Но не по—настоящему, ведь! Ой, смотри, Серёга, не очутиться бы тебе на моём месте…
– В сугробе? Ничего, я ловкий!
– Ловкий? На каждого ловкача найдётся свой трюкач…
– Это ты о чём?
– Да нет, ни о чём. Потом… Блин, Максимов! Ты ни граммулечки не соскучился?
– Что? А! Да! Конечно! – спохватился я и обнял Лину, крепко прижав её к себе. Она снова обхватила меня за пояс, уткнулась лицом мне в куртку и пробурчала оттуда:
– «Конечно» соскучился, или «конечно» наоборот?
– Конечно, соскучился. Ты столько не появлялась.
– Значит, ты не звал. Я прихожу, когда ты сильно—сильно зовёшь меня, когда тебе необходимо. Ты можешь даже и не думать обо мне в такие минуты, но я чувствую.
– Я непрерывно о тебе думаю. А сейчас звал?
– Громко. Очень. Кроме того, нужно кое—что сказать тебе. Удачно совпало, да?
Сняв перчатку, я провёл пальцем по её щеке, по подбородку и начал слегка раскачиваться в такт нёсшимся из открытой форточки второго этажа звукам какого—то вальса, исполняемого на фортепиано.
– Карр! – опомнилась и осмелела на крыше серая шпионка.
– Сергей, она опять подсматривает. Пойдём куда—нибудь!
– Ну, куда? А! Пойдём, хоть, на площадку, на веранду. Гляди—ка, там, скамейка, посидим на солнышке. Ты не замёрзла?
– Неа! А ты?
– Нет! Сегодня хорошая погода.
– «Сегодня хорошая погода», – задумчиво повторила Лина. – Почти пароль.
– Хм, кстати, да!
– А отзыв, какой сделаем?
– «С тобой не бывает плохой погоды».
– Банально, но сойдёт. Давай, пошли уже.
Припомнив название одной книги, которую читал в юности, я улыбнулся.
Лина, шагавшая по тропинке в сторону веранды обернулась посмотреть, следую ли я за ней.
– Ты чему улыбаешься?
– Просто книжку одну вспомнил с похожим названием?
– Какую?
– «Что может быть лучше плохой погоды».
– Ты её читал?
– Ага. Давно.
– О чём она?
– О шпионах. Но подробности стёрлись из памяти.
– «О шпионах», – повторила Лина, усаживаясь на узкую лавку, и оглянулась на гараж, где оставалась любознательная птица. А та, обрадованная, что теперь обрела возможность перебраться ещё ближе к нам, взлетела и с шуршанием уселась на крышу веранды.
– Она ревнует! – захохотал я.
Ворона помалкивала, но мы отчётливо слышали, как она по—хозяйски вышагивала вверху.
– Пойдём в другое место? – встала Лина.
– Думаю, это бесполезно. Я предупреждал, что вороны поразительно хитрые твари. Если уж она захотела что—то разузнать, то обязательно вызнает. Садись. Не обращай внимания.