При напутствии Кичиро Тиба предупредил, что главная задача Мартына – наблюдать за всем, что делается на дороге и ежедневно давать письменный отчет Бампо-сан. «Растудыть твою в качель, приплыл» – мелькнуло в голове Мартына. Он еще не знал, что ему повезло.
Тысячи харбинцев, вышедших на улицы встречать японских оккупантов, были убеждены в том, что пришла сила, способная помочь им в возврате потерянной Родины. Но Япония в ближайшее время не собиралась нападать на СССР, поскольку совершенно не представляла себе расклад сил. Зато очень боялась, что Россия также изучает их военные возможности, и организовали тотальный контроль за населением Маньчжурии почище, чем ОГПУ.
Основная масса завербованных контрразведкой занималась доносительством на платной основе. Платили мелочь, но за каждое донесение, получалась сдельная оплата труда, стимулирующая доносчиков. Затем шли филеры – «стукачи». Сюда приходили добровольно, решая трудную для себя нравственную задачу: стучать или пухнуть от голода. Не для всех решение было очевидным, но нанимались в филеры из безысходности. В отличие от доносителей, филеры получали конкретное задание проследить за интересующим японцев человеком.
Мартын же занялся известной ему работой: борьба с контрабандой. Первый же случай отличиться произошел через месяц после начала службы.
Нормальный товарный вагон, пришедший ночью на сортировку, был ничем не примечателен. В меру облезлая зеленая краска и четко нанесенные белым стандартные надписи. Слева от раздвижной двери написано «КВжд» под эмблемой дороги и тут же «20т», справа надпись «40 человек или 8 лошадей». Дверь была заперта на большой амбарный замок, а у вагона стояли два гражданских мужика с пистолетами за поясом и ножами в ножнах. Это было нетипично.
– Таможня, ребята. Кто такие, что в вагоне? – Мартын сходу решил, что они понимают русский язык.
– Пошел на … – они не только понимали русский язык, они на нем еще и говорили.
Мартыну стало нехорошо. В голове зашумело, глаза налились кровью, по телу пробежала дрожь. Взятки ему предлагали неоднократно, убить обещали несколько раз, но вот посылали так далеко впервые. Мощный удар в солнечное сплетение вырубил говорившего, а второй, не успев схватиться за рукоятку итальянской беретты, тут же взвыл от боли. Применивший болевой прием к нарушителю Мартын уже вовсю свистел в свою дудку, созывая полицию.
И вдруг из вагона явственно зазвучали женские крики и стук в дверь. В три удара прикладами полицейские сбили замок и застыли: в товарном вагоне оказались 11 девушек в возрасте 15—16 лет, две из которых были мертвы. Увидев людей, девушки заговорили все разом, но в этом гвалте Мартын сумел уловить суть.
Третьего дня в Цицикаре родители сдали девчонок агенту благотворительного фонда для отправки в цивилизованные страны, где им светила работа в качестве гувернанток и горничных в русскоговорящих семьях. Всех явившихся посадили в автобус и отвезли за город, где заперли в неотапливаемом сарае. Вещи отобрали, а ночью было не жарче плюс двух градусов. Девчонки простудились. Вчера их запихали в товарный вагон и продержали в нем сутки, пока не прицепили к паровозу. Из еды давали рисовые лепешки и воду. Две девочки заболели еще в сарае, в вагоне появился сильный жар, а потом они затихли почти одновременно.
– Что это, господин Бампо? Как такое могло случиться? – спросил Мартын у своего начальника, сдавая тому отчет.
– Да ты, Мартын, как вчера родился. Обыкновенная работорговля, существующая тысячелетия. Пришли в Китай беженцы, а с ними пришли нищета и безысходность. Группа твоих соотечественников тут же организовала поставку красивых девушек в бордели. Люди из числа офицеров заводили знакомства со своими бывшими сослуживцами и предлагали безвозмездно помощь. Они обещали переправить их дочерей в Австралию, Канаду, Аргентину, где с большой охотой брали на работу гувернантками русских девушек. Родители отдавали детей в их руки и совали при этом какие-то дешевые ювелирные изделия в качестве оплаты за услугу. Власти всегда боролись с этой напастью, но всякая власть обожала мздоимство. Я сам видел, как расплачивались с крупными чиновниками за свободный транзит. Японцы запретили торговлю людьми и теперь будет расследование и казнь участников данного инцидента.
– Так все кончается? Или японцы тоже возьмут деньги?
– Нет, Мартын, не кончается, хотя и денег не возьмут. Организаторы – хитрые люди и имена их никто не знает, так что выдать не смогут.
– Растудыть твою в качель, да что же, на выродков управы нету?
– Есть, Мартын, есть. Да хотя бы и мы с тобой. Вот спасли 2 души – и хорошо.
– Почему две, а не девять, господин Бампо?
– Да потому, что оставшиеся в живых вернутся в нищету и убожество, а там уже и по собственному желанию придут в дом с красным фонарем. Ты в Харбине такие дома знаешь?
– Да уж давно не мальчик, господин…
– Оставь в покое это слово, не нравится мне оно. Зови уж Бампо-кун. Так японцы обращаются к товарищу по работе одного с ними социального уровня.
– Принято, Бампо-кун. – улыбнулся Мартын.
***
Служба потекла своим чередом. Контрабанда, наркотики, нападение хунхузов – все то, с чем Мартын познакомился еще на рубеже прошлого десятилетия. Японская форма ему не мешала, хотя отношения с прежними товарищами разладились. Ну да Бог им судья, каждый в жизни выживает как может. Мартын чести своей не терял и безнравственных поступков не совершал. Ему ни за какие свои поступки не было стыдно перед сыном.
Учился Ваня хорошо. Ему легко давались точные науки, он любил химию, особенно органическую, но были и проблемы. Ваня много читал. Сначала дома, потом ходил в библиотеку, но вот история Ване просто не давалась. Заучивание дат приводило его в смятение, и шестнадцатилетний Иван искал ответы у отца.
– Папа, ну на фига мне знать в каком году правил Василий Третий? Ну, был такой. Ну, сын у него родился. Иван Грозный.
– Сынок, тебе «Королева Марго» нравится?
– Да, папа
– А «Князь Серебряный»?
– Тоже нравится.
– А ты когда-нибудь задумывался о том, что Дюма и Толстой пишут об одном и том же времени? В то время, когда Генрих Наваррский боролся за выживание в Париже, в России беспредельничал Иван Грозный.
– Да ты что! Как-то я и не подумал. Мне казалось, что времена Грозного – это зачатки цивилизации на Руси, а времена Генриха – это расцвет.
– Ты прав, Ваня. Франция здорово обогнала в развитии Русь. Но ведь для того и знание дат нужно, чтобы понять: за довольно короткий срок Россия сумела догнать французов.
– Ну и черт с ними, папа. Мне история Харбина нужна, а Франция далеко отсюда.
– И что ты знаешь об истории Харбина?
– Да только то, что пацаны на улице говорят. В школе как-то не очень растолковывают нам эту историю.
– Это потому, что нынешняя власть никакого отношения к истории Харбина и КВжд не имеет. Все это делалось до них.
– Ну, расскажи.
Мартын подумал, заказал сыну 2 стакана чаю на двоих, отхлебнул из своего, чинно допил до конца и только потом начал:
«История эта началась давным-давно, лет за 20 до твоего рождения. Ты представляешь себе карту Манчжурии? Мощная река Амур, в которую впадает наша Сунгари, служит границей между Россией и Манчжурией, то есть северо-восточной частью Китая. А почти на самом востоке границей служит Уссури, также впадающая в Амур.
Амур делает огромную дугу, сильно вдаваясь в сторону России, – Мартын широко провел рукой, показывая, насколько большая эта дуга – и прокладывать железную дорогу по его берегу к самой дальней точке страны очень невыгодно. Проще было по прямой от Читы до Владивостока. В 1,5 раза ближе, но по территории Китая.