– Смотри, очнулся. – произнес мужик и закричал – Доктор! Раненый очнулся!
– Что со мной?
– Подстрелили тебя хунхузы на хрен. Дружка твоего, что в кабине сидел, насмерть, а водиле вот хоть бы что. Примчал тебя прям до больнички.
Мартын вспомнил кузов грузовика и выстрелы:
– Растудыть твою в качель. И давно я здесь?
– Под вечер привезли. Вот почитай ночь, потом день и еще ночь, а сейчас дело к обеду подходит.
– Был у меня кто из родни?
– Да знают о тебе, батенька, знают. – Это сказал вошедший в палату доктор. – И с работы приходили, и родственники были. Жена со своей сестрой по очереди дежурят.
– А сейчас чья очередь?
– Сестры. Жена ночь просидела. Не волнуйся, пошла поесть, сейчас заявится. Ну, задавай вопросы.
– Что со мной?
– Сквозное пулевое в грудь. Пробито легкое и перебито ребро. Не смертельно, батенька.
– Да какой же я батенька? Мне 31 всего.
– А голова лысая и на ноги встать не можешь. Так что, батенька, лежи и не протестуй. А то еще и дедом назову.
Мартын лежал и покорно принимал прописанные процедуры, но через пару дней, придремав, он ощутил страх. И не просто страх, а животный ужас. Он видел себя в яме, а вокруг суетились крысы. Они ползали по его ногам, по животу, они прицеливались к нему в предвкушении пира. Мартын стряхивал их, хватал руками и швырял об стену, но крыс было много. Вот еще чуть-чуть, и они начнут откусывать от него по кусочку. Мартын заорал во всю глотку.
Вокруг его койки началась суматоха. В мышцу, что пониже спины, вкололи иглу, Мартын почувствовал безразличие. Все что-то говорили, успокаивали, но Мартын ничто не воспринимал.
Постепенно мозг начал опять думать. «Да что это я. Все кончилось уже много лет назад. Ну, боялся я хунхузов, так ведь страхи ушли. Или они затаились? Нет, я не испугался, когда началась стрельба. Я сегодня просто вспомнил давний страх. Все прошло и больше не вернется» – убеждал он себя.
Сосед по койке, увидев, что Мартын успокоился и лежит с открытыми глазами, спросил:
– Что случилось-то, батенька?
– Какой я тебе к черту батенька, – взорвался раненый – Мартын я – и сбавив полтона, представился – Мартын Фокин.
– Ну, другое дело, а я Тимофей. Так что тебе примерекалось-то?
– Понимаешь, в тринадцатом я начал служить в пограничной страже. Нормальная служба, но довелось мне увидеть мертвяков, которых до смерти запытали хунхузы. Потом еще раз, потом еще. – Мартын сглотнул слюну, передернулся – Рассказывать не буду, что это за зрелище, но стало мне очень страшно. Я боялся выходить на дежурство, боялся оставаться один, боялся выпустить из рук винтовку, если был не в казарме. И н-и-ч-е-г-о не мог с этим поделать. Командир роты помог, царствие ему небесное. А тут меня вновь ужас охватил. – Мартын замолк.
Несколько минут полежали молча. Затем раздался голос с третьей кровати:
– А я Костя. Расскажи, как избавился. Я вот чекистов боюсь. Круто пытают. Побывал у них, но Бог миловал, обошелся побоями. А вот сокамерников такими приволакивали с допросов, что смотреть на них больно было. С тех пор и боюсь.
– Это ты напрасно. Бояться надо японскую жандармерию, вот это настоящие звери. Пытают до смерти, как хунхузы. А советские гепеушники – это нормальные люди. Есть среди них придурки: в семье не без урода. С одним таким я встречался. – Мартын скривился от воспоминания о встрече – Но в целом о них пишут только хорошее.
– Бог не выдаст – свинья не съест, но держись от них подальше, на хрен. Ты, все-таки, расскажи, как тебя вылечили – поддержал соседа Тимофей.
– Ладно. – Мартын помолчал минуту, собираясь с мыслями – Прапорщик, командир роты, замечательный был мужик. Кстати, и двое следующих после него были такими-же. Они и из нас старались делать людей. Много занимались с нами.
– Ты ближе к теме – перебил Костя
Мартын снова замолк, потом продолжил:
«Я тебе не писатель, чтобы вот так все по порядочку рассказать. Как вспоминается, так и говорю. Ладно, заметил значит, Иван Максимович мое состояние и предложил сходить к тунгусам. Там у них был настоящий шаман: я на себе испытал его силу. Слов, которыми он лечил меня, не помню. Я помню то, что после его слов осталось во мне. Поэтому расскажу, как могу.
Тунгус расспрашивал меня обо всем. Я отвечал. В том числе рассказал, что не боюсь смерти, а у меня страх только перед пытками. Он объяснил, что просто так, без причины, боль другому человеку причиняют душевно больные люди. Хунхузы же – это бандиты. А бандитам одно нужно узнать: где драгоценности. Или им надо запугать кого, чтобы получить выкуп за похищенного. А мне, говорит, пытки не грозят. Отрубят голову или застрелят на хрен, так им проще.
Он часа два объяснял мне, я вам коротенько передал. Страхи пыток прошли полностью. А вот страх смерти после беседы с ним появился. Но между этими двумя страхами огромная разница. Страх смерти никогда не доводил меня до ужаса. Скажем, я больше опасаюсь ее, чем боюсь. Он крепко вбил в меня мысль: бесстрашные погибают первыми. Смерти можно избежать, если помнишь о ней и не лезешь на рожон. Я вот забыл об этом и как первогодок высунулся навстречу пуле. Интересно было посмотреть: а откуда стреляют?»
Соседи по палате оживились:
– Посмотрел? – это Костя
– Не, не успел
– А я боюсь смерти – это Тимофей – Пугает меня костлявая. Я вот, чуть болячка выскочит, уже с душой прощаюсь.
– Я читал недавно об одном мужике в России, – это опять Костя – так он однажды так смерти испугался, что чуть с ума не сошел. Тогда он взял и сколотил себе гроб, поставил его в сенях и несколько лет уже ходит мимо него, не замечает. Привык к смерти.
– Мартын, а как ты вообще-то попал в Харбин? – заинтересовался Тимофей.
– По жребию. – Мужики засмеялись. – Да чего ржете? В России, каждую осень собирают в управу парней, кому 20 исполнилось, и одну треть отправляют служить в армию. А треть эта определяется по жребию, вот я и вытянул свой номер.
Мартын замолк, вспомнилось:
Собралось молодых парней около 30 человек. Когда часы на стене призывного пункта пробили 9 раз, в комнату вошел тучный человек в военной форме, с погонами штабс-капитана и явно крестьянским происхождением: «Мать вашу еть, слушать меня! – прервал он своим низким прокуренным голосом стоявший в помещении гул – Сегодня призываем в армию. Служить поедет кажный третий. А хто конкретно, узнаем прямо сейчас из жеребия. Подходить по одному и вынимать жеребий из этой шапки.»
Мартын подошел восьмым, перекрестился, вынул бумажку и развернул. В голове загудела кровь, ногам стало холодно: на бумажке было написано слово «служить». Правда, ни слова Харбин, ни слов Дальний Восток там не было, но, воистину пути Господни неисповедимы.
– Вот так, братцы, и вытащил я себе судьбу, но не жалею. Мне Харбин теперь родным стал. Я вернусь в Россию, но попозже, пока не знаю, когда. А теперь давайте поспим, мужики, устал я что-то. – Мартын отвернулся к стенке и закрыл глаза
***
Воспоминания Мартына
А ночью приснилась весна 14-го года
Раннее утро, еще сумерки. Вдоль товарного состава медленным шагом проезжают 6 всадников. Серые кавалерийские шинели, надвинутые на глаза капюшоны, из-под которых торчат козырьки фуражек. Пятеро на гнедых конях и над плечом у каждого матово поблескивает ствол карабина. Под шестым, замыкающим строй, конь белый и наган в кобуре.
Шла разгрузка состава и платформа была полна людей. Среди грузчиков мелькала охрана – казаки с винтовками. Люди перекрикивались между собой, мельтешили туда-сюда, шла привычная станционная жизнь. Вдоль путей тут и там жгли костры, к которым люди подходили погреться.
Мартын возвращается от начальника состава, где они проверили таможенные документы, и потихоньку мурлычет до смерти надоевший, но не желающий покидать мозг, мотив. Напарник идет чуть впереди него.
«Стой! Кто такие?» – Мартын вздрогнул, думая, что окрикнули его.