Сегодня тут проходы чистые, даже очень чистые, а вот станки работают не все.
Джеггерс остановился у одного из фрезерных станков с программным устройством, неторопливо обошел его. Молодой парень в берете и легкой спецовке продолжал работать как ни в чем не бывало.
«Отучили-таки глазеть на иностранцев», – с удовлетворением подумал Бунчужный, искренне любуясь и внешним видом рабочего, и тем, как умело он орудует у станка. Джеггерс вскинул свой фотоаппарат, щелкнул затвором. Потом отыскал фирменную дощечку и ее сфотографировал.
«Деловой мужик, – подумал о нем Тарас Игнатьевич, – не тратит времени на расспросы».
Они пошли вдоль цеха и завернули на участок наладчика универсально-сборочных приспособлений – УСП. Эти приспособления не были особой новинкой. Но участок был организован совсем недавно и оборудован лучше, чем на других заводах, давал большую экономию. Тарас Игнатьевич охотно показывал его гостям.
Широкое окно. Цветы на белом подоконнике. Возле него – письменный стол с горкой книг на нем. Справа и слева, во всю стену, – светлые шкафы со множеством ящиков. Посредине – стол с металлической плитой вместо крышки.
Изготовление кораблей по шести-семи проектам одновременно на конвейер не поставишь. Сотни, тысячи деталей, множество всяких механизмов подаются на стапель и соединяются здесь в гармоническое целое.
Многие из этих деталей – уникальные. Порой на всю серию кораблей их пойдет всего несколько десятков. А изготовлять очень сложно. Приходится прибегать к «шаблону». Обходится такой «шаблон» дорого. А когда детали изготовлены – его хоть выбрось. В таких случаях на выручку приходит наладчик УСП со своими ящиками, в которых расположились многие тысячи точнейших деталей. Из этих деталей и собирают всякого рода приспособления. Когда отпадет необходимость в таких «шаблонах», их просто разбирают.
Джеггерса заинтересовало только что собранное приспособление, укрепленное на вращающейся станине. Джеггерс повертел его и поинтересовался, где изготовляются такие точные детали. Переводчик назвал институт. Джеггерс тут же записал адрес.
Потом попросил показать ему трубный цех. Бунчужный не собирался туда, однако и вида не подал. Лишь кивнул в знак согласия.
У входа в этот цех стояли главный конструктор, технолог и еще трое из «комсостава». Все в рабочих спецовках. Курили, смеялись чему-то. Увидев Бунчужного и гостя, замолкли. Тарас Игнатьевич поздоровался кивком.
В трубном Джеггерс заинтересовался новым труборезным станком, несколько секунд присматривался к его работе, сфотографировал.
После этого они пошли смотреть жилмассив. В прошлый раз, когда Джеггерсу показывали первые дома будущего города, вокруг было пустынно – ветер гнал золотистый песок, то там, то тут наметая мелкие барханы. А сейчас тут живет более тридцати тысяч человек.
Но Джеггерса поразили не дома, не их цветная керамическая облицовка, не закованные в добротный асфальт широкие улицы, не зеркальные витрины магазинов, не архитектура Дворца кораблестроителей, широкоэкранного кинотеатра и спортивного комплекса с плавательным бассейном. Его поразили деревья, матерые тополя, каштаны и клены, которых и в помине не было всего два года назад. Он погладил шелковистую кору тополя, потом отошел на несколько шагов в сторону, чтобы охватить взглядом все дерево, дотянувшееся до пятого этажа, и только руками развел.
– Как вам удалось это, мистер Бунчужный?
– Расскажи ему, – обратился Тарас Игнатьевич к переводчику.
Тот рассказал.
Зимой, в мороз, с помощью специального крана берут взрослое дерево вместе с комком материнской земли и в контейнере перевозят сюда, в заранее приготовленные ямы.