– Кать, ты чего?
– Ты это видела?
– Девушку? Мне кажется, ее трудно не заметить. Она же не иголка в стоге сена.
– Ты видела, как она на меня посмотрела? У меня озноб по телу прошел. Она какая-то… – запнулась я, не сумев подобрать нужных слов, – странная…
– Катюш, не придумывай. Девушка пришла к нам в школу по каким-то делам, мы случайно столкнулись, и это не повод считать ее… странной. Возможно, она не в духе, поэтому и посмотрела на тебя как-то не так. Подружка моя дорогая, не переживай, это нервное. Последние события выбили тебя из колеи, но на больничный лучше не садиться, экзамены скоро.
Поняв, что Галине бесполезно что-то объяснять, я решила не спорить. А может быть, и вправду у меня разыгралось воображение. Выйдя на улицу, мы сели на «нашу» скамейку и увидели, что к нам приближается Сергей.
– Девчонки, привет! – весело сказал он, но вид при этом у него был такой, как будто он не спал всю ночь. Какая-то напускная веселость…
– Привет, Сережка! – в тон ему ответила Галина. – Ты чего такой веселый? Иль случилось чего?
– Погода радует с каждым днем все больше. Скоро закончим школу! Это не может не поднимать настроения.
– Экзамены сначала сдай, весельчак.
– Я думаю, с этим у меня проблем не будет. ЕГЭ для меня – тьфу, ерунда. Не зря же я учился столько лет. Вот сдам экзамены, пойду в институт поступать, специальность хорошую получу, работу найду с приличным окладом, – Сергей истерически засмеялся.
– Сережа, с тобой все в порядке? – мы с Галиной переглянулись.
– Конечно, я же вам только что расписал свои перспективы.
Сергей говорил и говорил, но что-то в его поведении оставалось непонятным. Он был нервным, и это бросалось в глаза. Казалось, он сошел с ума. Его смех был жутким, вовсе не похожим на веселый смех нормального человека. Галина пыталась что-то сказать Сергею, но он не слышал – все говорил и говорил. Его невозможно было остановить. Лишь когда я встала со скамейки и ударила его по плечу, он очнулся и посмотрел на меня таким взглядом, словно не понимал, где находится, потом сел на скамейку и закрыл лицо руками.
– Сережа, что с тобой происходит? – мягко спросила его Галина.
Посидев так еще минут пять, Сергей резко убрал руки от лица и, зло взглянув на нас, закричал:
– Думаете, я сошел с ума? Думаете, так все просто? Да вы никто – и звать вас никак! Вы ничего не понимаете!
Гуляющие в саду ученики остановились, и стали с интересом наблюдать за происходящим. Кто-то смеялся, кто-то крутил пальцем у виска. Неожиданно Сергей замолчал, встал и пошел прочь от скамейки. Мы сидели и молча переваривали произошедшее.
Прозвенел звонок, все пошли к входу в школу.
– Галя, я не могу пойти на урок.
– Я тебя понимаю, давай останемся здесь.
– Что это было? Это не тот Сергей, с которым мы разговаривали вчера. Что с ним случилось?
– Кать, мне кажется, я вообще ничего не понимаю в последние два дня. Что он там говорил? Что мы никто? Да что он о себе возомнил? Рассказал о своих амбициях? Я могу ему еще и не такое сказать! У меня тоже амбиций хоть отбавляй. Я же не позволяю себе такое поведение, – Галина отошла от шока, и ее самолюбие дало о себе знать.
Я молчала. Мне нечего было ей ответить, а успокаивать не хотелось, потому что я сама уже была на грани. Мне хотелось поскорее прийти домой и лечь спать, а потом проснуться и забыть все как страшный сон.
Просидев на скамейке все время, пока шел урок, мы пошли в класс.
– Что-то наши королевны стали часто прогуливать уроки, – сказала Соня, едва мы зашли. – Совесть мучает?
– Заткнулась бы ты! Надоела со своим нытьем. И вообще: у тех, кто ревнует, налицо комплекс неполноценности. А ты так вообще демонстрируешь его в открытую. Я была о тебе другого мнения, – Галина демонстративно поднесла руку ко лбу и покачала головой, как бы говоря: «Ай-яй-яй, Соня».
– Какая ревность? Ты о чем? – в замешательстве спросила Вебер.
– Сонечка, все прекрасно обо всем знают, не надо сейчас делать такое удивленное лицо. Это просто житейский совет на будущее: не показывай ревность так открыто, ты выглядишь смешно.
– Зеленцова, ты… ты…
– Я, я это, Вебер, и я не привидение, можешь потрогать.
На Соню было жалко смотреть, она уставилась на Галину и не могла вымолвить ни слова. На глаза накатили слезы.
– Ну-ну, не плачь, девочка, – сказала Галина с поддельной жалостью, – он этого не стоит.
Этого Соня не могла выдержать и выбежала прочь из класса. За ней выбежала ее подруга, при этом злобно на нас посмотрев, но ничего не сказала. К нам тут же подсела Вика. Ее мы не считали подругой, но она была неплохой девчонкой – доброй, но уж слишком ведомой. Ей казалось, что у нее есть свое мнение, но как только рядом с ней оказывался человек, который мало-мальски умел связать два слова и выразить свою точку зрения, она тут же с ним соглашалась. Поэтому все считали Вику мягкотелой и нередко этим пользовались.
– Молодец, Галя, так ее, она всех уже достала, строит из себя непонятно кого.
– И больше всех она достала меня.
– А про какую ревность ты говорила?
– Это ее секрет, и я не хочу об этом говорить. Вика, ты дашь нам записи с последнего урока?
– Конечно, а почему вас не было?
– Вик, у нас небольшие проблемы, но это тоже секрет, – не выдержала я, – поэтому ничего не спрашивай.
Возможно, это прозвучало немного грубовато, но по-другому она бы не поняла и завалила бы нас кучей ненужных вопросов. После моих слов она села за свою парту, передала нам тетрадь и отвернулась.
Раздался звонок, все сели на свои места. Тут же в класс зашла Соня, и вид у нее был тот еще: глаза опухли от слез, лицо красное, с потеками туши. За ней вошла ее подруга Карина, которая тоже выглядела немного подавленной. Даже не взглянув на нас, они сели за свою парту.
Когда в класс зашла химичка, стояла полная тишина. Она удивленно взглянула на нас.
– Что это с вами сегодня? Такая тишина, я подумала, что попала не туда. Даже Петрова не слышно.
– А я, Маргарита Семеновна, за ум взялся, буду теперь вас внимательно слушать и все записывать.
– Не поздно ли? В выпускном классе, да перед экзаменами?
– Да он жираф, Маргарита Семеновна, к окончанию школы только дошло, – сказал Тихомиров, который и сам учился от тройки к тройке.
Весь класс просто взорвался от смеха, даже Соня заулыбалась. Отсмеявшись, химичка приступила к уроку. Неожиданно кто-то постучал в дверь, и в нее заглянул мальчик.
– Извините, мне нужно кое-что передать Кате Вершининой. Мне сказали, это очень важно.
– Хорошо, Вершинина, выйди.
Мы с Галиной переглянулись. У меня опять появилось нехорошее предчувствие. Когда я вышла из класса, мальчик передал мне запечатанный конверт, на котором была всего одна надпись: Кате Вершининой.
– Кто тебе дал этот конверт?
– Какая-то девушка, я ее не знаю.
– Скажи, а волосы у нее были белые?
– Да. Она была в синей кофте.
– Спасибо. Беги на урок.
Я открыла конверт тут же, не в силах ждать, и нашла внутри сложенный лист бумаги. Развернув его, я принялась читать.
«Катюша, здравствуй!
Не пугайся, я твой доброжелатель. Я не имею возможности сказать тебе все, но предупредить тебя я должна. Ты находишься в опасности, они найдут тебя везде. Не прими это как шутку, все очень серьезно. Они хотят, чтобы ты станцевала. Все кажется безобидным на первый взгляд, но, на самом деле, не все так просто. Это будет последний танец в твоей жизни. Он заберет тебя с собой и никогда не отпустит. Я хочу помочь тебе не попасть в беду. Жди сообщений. Твой доброжелатель».
Прочитав это послание, я почувствовала, как забилось мое сердце. Зайдя в класс, я поняла, что выгляжу не лучшим образом, потому что химичка сразу обратилась ко мне:
– Катюша, все в порядке?
– Все хорошо, Маргарита Семеновна.
– Тогда садись на место.
Я села за парту. Галина смотрела на меня взглядом, в котором застыл немой вопрос. Я молча протянула ей письмо. Внимательно прочитав его, она посмотрела на меня.
– Кать, что это?
– Письмо, ты же видишь.